Любви подвластно все

«Вот мы и встретились снова, старый мой друг потолок», – с язвительной усмешкой подумал Лайон. Ох, неужели потолки всегда будут напоминать ему об Оливии?

Вернувшись в дом, они молча разошлись по разным комнатам, и Лайон тотчас разделся и улегся в постель. Он уже довольно долго лежал, глядя в потолок и тщетно пытаясь заснуть – как в былые времена. Но теперь-то он стал старше, стал человеком весьма опытным… Его не раз протыкали кинжалом в схватках и ранили пулей. Он и сам многих заколол и пристрелил. И сколотил изрядное состояние благодаря пикантной смеси предприимчивости и некоторой доли идеализма. Пренебрегая законами, конечно же. В результате он обрел приятное чувство собственной неуязвимости. И вот теперь он лежал в постели без сна – такой же неуверенный в себе и сгорающий от страстного желания, как когда-то… и все это – из-за нескольких мгновений, проведенных в объятиях Оливии.

Лайон мысленно насмехался как над самим собой, так и над создавшимся положением. И действительно, подобные страдания были в каком-то смысле очень романтичны и давали пищу для легенд – для драматических историй об ужасных муках обреченных влюбленных, рожденных под несчастной звездой… и в том же духе. Увы, Оливия была его ахиллесовой пятой, незаживающей раной Хирона[21], от которой он никак не мог исцелиться.

С другой же стороны, все это было вполне естественно. Потому что не существовало бы ни мифов, ни опер, ни пьес, ни прекрасных баллад, если бы мужчины и женщины с незапамятных времен не исполняли снова и снова этот бесплодный па-де-де[22].

Лайон поначалу думал, что жаждал показать Оливии свой дом в Кадисе, чтобы доказать ей, как она ошибалась на его счет. Чтобы она увидела, что могла бы иметь. Но теперь он понял, что на самом деле хотел совсем другого… Хотел, чтобы она знала: он достоин ее. Да, именно этого ему всегда хотелось.

И кое в чем она была права. Прежде Лайон этого не осознавал, но теперь-то понял: он действительно давил на нее, хотя и знал, как дороги ей ее близкие. Ведь она как бы вновь обрела братьев, которых могла бы больше не увидеть: тем очень повезло, что все они вернулись с войны. И все же он потребовал, чтобы она вместе с ним отправилась в неизвестность. Он потребовал этого, потому что тогда думал, что одной любви вполне достаточно.

Лайон беспокойно заерзал в постели. О господи, он мог бы овладеть ею этой ночью. Возможно, ему так и следовало поступить. Он мог бы прямо сейчас это сделать – она ведь лежала в гостевой спальне через несколько комнат от него. Он прекрасно знал, как воспользоваться страстностью и чувственностью ее натуры, чтобы получить желаемое.

Но что потом, что дальше?

Кроме того, Лайон Редмонд слишком благороден и хорошо воспитан, поэтому не станет наставлять рога такому человеку, как Ланздаун, и лишать невинности женщину, помолвленную с другим.

Однако все эти логические рассуждения не отменяли главного – совершенно очевидной правды. А состояла она в том, что Оливия Эверси все еще была способна изорвать в клочки его сердце. Да, всегда была способна…

Но неужели так будет всю жизнь? И хватит ли ему мужества, чтобы выдержать такое?

Размышляя таким образом, Лайон в конце концов заснул. Один в своей постели.

Глава 19

Утро вливалось в окна, а солнце ослепительно сверкало, и казалось, что все в комнате сливалось в одно сплошное сияние – и стены, и окна, и занавеси, и полы. Сияла в лучах солнца даже рукоятка ножа, торчавшая из яркой банки с джемом.

Лайон сидел за столом, на тарелке перед ним лежала горка поджаренных ломтиков хлеба, а над чашкой возле локтя поднималось облачко пара.

Оливия скользнула в кресло напротив него и подперла ладонью подбородок. Он тотчас же налил ей чашку кофе из изумительно красивого фарфорового кофейника. Пододвинув чашку к Оливии, сказал:

– Попробуй, не пожалеешь.

Оливия кивнула и поднесла чашку к губам. Сделав глоток, содрогнулась.

– Ну как? – весело спросил Лайон, внимательно за ней наблюдавший.

– Хм… вполне… – одобрила она и отхлебнула еще. – О, великолепно! Я всегда думала, что у вулканической лавы именно такой вкус.

– Турецкий, – с улыбкой пояснил Лайон.

Оливия улыбнулась ему в ответ. Только сейчас она заметила у него под глазами темные тени. И заподозрила, что у нее такие же. Очевидно, оба они не смогли как следует выспаться, если вообще спали. Накануне они распалили друг друга, а затем разошлись по отдельным комнатам, где медленно сгорали в своих постелях…

«Интересно, хорошо ли он изучил потолок в своей комнате?» – промелькнуло у Оливии. Что до нее, то она свой прекрасно изучила. И, конечно же, почти всю ночь беспокойно ворочалась в постели.

Но Лайон был совершенно прав, прервав тот поцелуй у моря…

– Ты похож на пирата, – сказала она. – На очень опасного и в то же время необычайно привлекательного пирата, хотя и уязвимого.

А из-за темной щетины на щеках его синие глаза казались ослепительно синими.

Он улыбнулся и, немного смутившись, пробормотал: