Люди, горы, небо

Близ Белых Кустов приглушили машину, ткнулись в берег. Почти легла уже зима. Пора было ставить катер на прикол да ремонтировать машину, то, се… Правда, пойдет еще зимний кижуч – там придется либо нартой ездить, либо на лыжах… Да и озера, протоки, в которые он заходит, почти все рядом с поселком: всегда на виду.

Муторно скреблась о борта шуга. В кубрике появилась течь – замазывали всякой всячиной. Последний рейс… Остановились здесь, только чтобы купить хлеба.

Пока Саша надевал телогрейку, Шумейко стоял уже на берегу, мерз и чертыхался. Смотрел на заснеженную отмель: угрюмо каркали там вороны. Изредка, несколько раз пружинисто подпрыгнув, точь-в-точь как самолеты на взлетной площадке, они отрывались от песка, закладывали один и тот же вираж над черной водой, стремительно уходили к лесу.

В магазине было пусто – то есть даже продавец куда-то исчез. Бери, что любо. Но никто ничего не брал, не было здесь воровства, совсем не находилось охотников. Село маленькое, все друг друга знают. Да и зачем?..

«А вот рыбу берут, не совестясь, и считают, что без греха», – подумал о своем Шумейко.

Он велел Саше:

– Иди поспрошай, где тут у них продавец?

– Дома, видно, – пожал плечами Саша. – Я знаю* где он живет, сбегаю…

– Давай жми, а то чего же зря тут торчать?

Шумейко в рассеянности обозревал полки, уставленные яблочными и айвовыми конфитюрами, банановым компотом, баклажанной икрой. Синевато мерцал спирт. Шумейко и не оглянулся, когда сзади тяжело грюкнули дверью – подумал, что продавец.

Однако на прилавок облокотился солидный мужчина в реглане с цигейковым воротником, черт знает в какой пышно-кудлатой шапке… Мягкое полное лицо, блеклые глаза, слегка подпухшие, бородавка у носа, толстые губы. Внешность под стать одежде, а уж реглан у незнакомца и точно как удостоверение личности. Впрочем, Шумейко не обратил бы на этого человека внимания, если бы тот сам с ним не заговорил:

– Если не ошибаюсь, товарищ Шумейко, инспектор рыбоохраны?

– Он самый, – неохотно подтвердил Шумейко. – Чем могу служить?

– Я главный инженер треста. Кузюмов.

– Да. Я вас слушаю…

– Э-э… Скажите, если не секрет, что у вас там за контры с механиком здешнего леспромхоза Бескудниковым?

– А почему это вас волнует?

Во взгляде Кузюмова чуть заметно просквозило неудовольствие. Негнущимся своим регланом он был отгорожен от инспектора, как броней.

– Дело в том, что Бескудников человек вполне порядочный, и попытки рыбоохраны доказать обратное ни к чему пока не привели. Возможно, у Потапова были какие-то личные счеты…

– Что касается Потапова, то он мухи не обидит, если уж ему не досадят как следует, – сухо сказал Шумейко. – А у меня, вы полагаете, счетов быть не может.

– Вот я и спрашиваю: что там у вас за безобразия творятся? – Взгляд главного инженера был уже не только холоден, но и презрителен. – Если даже допустить, что Бескудников где-то когда-то поймал рыбу, или две, или даже десяток, то мало ли что, даже я такой грех на совести ношу… баловался на утиной охоте и спиннингом. Но это слишком незначительный еще повод, чтобы нашего активиста, отличного механика…

– Достаточно, – сказал Шумейко. – Картина ясна. Никто вашего Бескудникова пока не трогает. Не пойман – не вор. Но не вор, пока не пойман, запомните это. Что касается меня, то я приложу максимум усилий для того, чтобы поймать его возможно раньше. – Он помолчал, бегло и более чем равнодушно окинув взглядом Кузюмова. – Ваш отличный механик и активист – опасный и наглый хищник, вот и весь его, с позволения сказать, «актив»…

Кузюмов забарабанил пальцами по прилавку.

– Это нетерпимость, вот как это называется. Всякие личные счеты, да как это можно?.. Разумеется, руководство треста не будет закрывать глаза… мы сообщим в Петропавловск, по вашему ведомству, и выводы, надо полагать, будут сделаны не в вашу пользу. – Он с усилием потер гладко выбритую щеку. – Общественность не потерпит… На такой работе вам противопоказано быть, поймите, с вашим тяжелым подозрительным характером. Скажу больше: данный вопрос в узком кругу уже обговаривался. И если вы существенно не пересмотрите своих позиций, то…

Шумейко взорвало. На его счастье, в магазине никого еще не было, и он с глазу на глаз довольно вдумчиво посоветовал Кузюмову:

– Слушайте, вы, крыса лесная, замолчите наконец. Боялся я таких, как вы… Я делаю свое дело как это положено, я поставлен на страже народного добра. Смотрели бы лучше, как хозяйничают ваши леспромхозы – речку повсеместно оголили и захламили, вот за чем смотрели бы! Немножко дальше своего носа… И кстати, об этом мы еще потолкуем всерьез.

Кузюмов взглянул на него огорошенно, челюсть у него дернулась, и он как бы даже нелепо придержал ее рукой в перчатке.

– Ну знаете, – сказал он неожиданно истончившимся, совсем несолидным голосом, – за это надо рожу бить.

– Давайте выйдем, тряхнем стариной? – все так же спокойно предложил Шумейко. – Очень удобно, без свидетелей. Или уж давайте покупайте свой спирт и не лезьте, куда вас не просят.