Люди ночи

Коридор четырнадцатого этажа был пуст. На стеклянных дверях были таблички с названиями мелких брокерских контор, звукозаписывающих компаний, частного сыщика. Ни за одной свет не горел. А сразу за углом ВАГНЕР увидела красную металлическую дверцу.

Внутри на узкой полочке за пожарным шлангом стоял лиловый пластиковый пакет из универмага «Либерти». ВАГНЕР взяла пакет, закрыла дверцу и задумалась.

Пакет слишком удобен. Обычная вещь, легко нести, но очень яркий – легко высмотреть на улице. Она достала из пакета аккуратно замотанный скотчем бурый сверток. У ее плаща были большие практичные карманы; сверток отправился в один из них, а пакет – в урну рядом с лифтом.

Домой она поехала на метро, сделав одну лишнюю пересадку просто для того, чтобы не утратить привычку. Вошла в квартиру, села на кровать, расчистила место на ночном столике.

Затем выложила туда бурый пакет и открыла. Внутри лежали двадцать тысяч фунтов прилично замусоленными купюрами, серебряный портсигар и две завернутые в бумагу металлические коробочки размером с упаковку жевательной резинки. ВАГНЕР очень бережно развернула бумажку и прочла инструкцию.

Серебряный «портсигар» стрелял малокалиберными пулями с цианистым калием. В нем помещалось пять пуль, две коробочки были запасными обоймами. Инструкция содержала дружеский совет не рассчитывать, что пуля сама по себе убьет человека, «однако яд действует в течение минуты или быстрее».

ВАГНЕР сложила газету, прислонила к подушке и навела на нее портсигар-зажигалку с расстояния в несколько футов. Пистолетик издал легкий хлопок – как будто книга упала на пол. Пуля (которую ВАГНЕР осторожно не стала трогать) прошила сто пятьдесят страниц.

Не идеально. Дальность слишком маленькая, пули чересчур явная улика. Но сойдет.

Она убрала деньги и пистолет, достала папку операции НОЧНОЙ ГАМБИТ и принялась ее изучать. Теперь надо было лишь разыскать остальных агентов Аллана.

Помимо ее собственного в списке было четыре имени, четыре коротких досье – или чего-то, замаскированного под досье. Оставалось понять, шифр это или просто нечто для отвода глаз.

В списке значились КОРОЛЬ БАЙРОН, у которого есть устройство КОН-СВЕТ, РОК-ЗВЕЗДА, электронщик, БРАТ БЭКОН, имеющий доступ к нужному оружию, и КРОНПРИНЦ, хозяин судна, с которого это оружие можно запустить. Однако Аллан сказал ей, что на эти имена они не отзовутся, нужно знать вторые кодовые имена.

ВАГНЕР отложила папку и заварила себе чаю. Со стороны Аллана это были не просто постельные разговоры, и, безусловно, он рассказал ей это не потому, что она настаивала. Аллан умел молчать и все продумывал загодя. Она была резервной системой операции НОЧНОЙ ГАМБИТ. А значит, загадка ей по силам.

Аллан воспользовался чем-то таким, что, по его мнению, она точно знает. Чем именно? Историей? Пьесами Марло? Он отправил ей «Трагедию убийцы», однако ВАГНЕР была уверена, что знает, из-за чего…

Если не Марло, то, возможно, доктор Ди, елизаветинский придворный чернокнижник, оставивший записки, в которых зашифровал свои космологические теории так, чтобы не попасть на костер.

ВАГНЕР прочла досье КОРОЛЯ БАЙРОНА. Это было сухое описание немолодой блондинки, но одна фраза выглядела необычной:

«Вот и, по сути, все. Этакая бой-баба, стоит фертом».

По виду бессмыслица, но зачем-то Аллан так написал. «Вот и, по сути, все». Каким образом это шифрует контакт?

КОН-СВЕТ изготовили в Эдинбурге. Эдинбург стоит на заливе Ферт-оф-Форт.

И его телефонный код – 031. «Вот». Три буквы. «И». Одна.

«Вот и, по сути, все. Этакая бой-баба, стоит…» 031–243–6345. Вполне правдоподобный телефонный номер.

– Теперь я понимаю, Аллан. Полдела сделано.

Она погладила покрывало на кровати, чувствуя отсутствие Аллана сильнее, чем ощущала бы утрату зрения или слуха, поставила чашку на стол и вернулась к папке.

Николас Хансард взял чашку с чаем и оглядел фойе Национального театра. До начала спектакля оставалось полчаса, многие уже сидели в буфете с чаем и сандвичами, толклись возле бара, разглядывали картины на бетонных стенах и бумажную продукцию в стеклянном книжном киоске.

В фойе, общем для двух театральных залов – большого, «Оливье», и чуть меньше, «Литтлтона», – было с полудюжины балконов с барами на каждом. Само здание с его голыми бетонными стенами и прямоугольными террасами выглядело слишком индустриальным, но при этом не убогим. Неподалеку играли пианист и гитарист, освещение не раздражало, киш, который Хансард взял в буфете, оказался более или менее сносным.

Капельдинеры начали открывать двери в «Литтлтон». Хансард допил чай, купил программку и сел на свое место.