Люди ночи

– Так что, черную коробочку установили? – спросила ВАГНЕР, отрезая кусок пирога с беконом и почками.

– Тсс, у Гарета повсюду уши. – Белл выудила из салата кусок вареного яйца и задумчиво прожевала. – Что ж, яйца хотя бы свежие. А вот сыр знавал лучшие дни.

Они ели в пабе за полквартала от Центра. Паб звался «Медведь и дубина», что рождало бесчисленные шутки на тему холодной войны. В те дни, когда, как сегодня, все сотрудники присутствовали в Центре, большинство за столиками составляли люди в форме.

– И все равно я начинаю думать, что Пруэтт прав, – сказала Белл.

– С чего бы вдруг?

– Эта железяка не будет работать. Знаешь, какой там язык?

– Ада, наверное.

– Нет. Сара. Специально адаптированная реализация Ады. Пентагон потратил хренову тучу миллионов на разработку своего идеального компьютерного языка и еще бог весть сколько на то, чтобы нам его впарить, и уже плодит расширенные версии. Как у тебя сейчас с Адой?

– Вроде нормально. Мне казалось, она тебе нравится.

– Нравится. Отличный язык, но через пять лет он устареет, а через десять – вымрет. Примерно к тому времени мы, возможно, сумеем обучить ему столько программистов, что вам не придется писать код самим. – Белл подалась вперед. – Понимаешь, в том-то и беда со всем Центром. Это свалка недодуманных идей и недоделанного оборудования. Никто не знает, можно ли руководить морским сражением из их хваленого БИЦа, но кого это колышет? Они думают, что будут сидеть у себя на диване и руководить Третьей мировой по телефону… Все, кроме Майка, а он хочет вести своих людей под шквальным огнем.

ВАГНЕР сказала:

– Ты с каждым днем все больше становишься пацифисткой, капитан-лейтенант Белл.

– Я всего лишь честная работящая девушка и вижу, что творится, – ответила Белл тоном Элизы Дулитл.

И это правда, подумала ВАГНЕР. Белл никогда не выдавала государственных секретов, но видела, что творится, а главное – прямо об этом говорила. Она не нарушила никаких правил, когда обучила ВАГНЕР языку программирования Ада. Разработчики не только его не скрывали, а, наоборот, всячески убеждали всех им пользоваться. Однако без этого обучения – и без объяснений Белл, как добиться от компьютера желаемых результатов, – ВАГНЕР не смогла бы исполнить свою роль в операции НОЧНОЙ ГАМБИТ.

Свою первоначальную роль, во всяком случае. С тех пор все значительно усложнилось.

– Мне пора бежать. – Белл отодвинула тарелку с недоеденным салатом. – Труба зовет. Надеюсь, ты подготовила им классный подарочек?

ВАГНЕР ответила с карикатурным русским акцентом:

– Я? Откуда миролюбивой социалистической республике иметь маленький грязный секрет для храбрых Рэмбо с загнивающего империалистического Запада?

Когда они выходили на улицу, Белл спросила:

– Так когда у тебя отпуск?

– С пятницы, – ответила ВАГНЕР. – Две недели без всяких важных дел.

– Ты же вернешься играть за плохих в ГОЛУБОМ КРИСТАЛЛЕ?

– Мечтаю его пропустить. К тому же я уже приложила к нему руку. Миролюбивая социалистическая народная геймерша уже запрограммировала все свои маленькие грязные сюрпризы.

– Могла бы хоть намекнуть.

– Выдать военную тайну? – спросила ВАГНЕР.

Обе рассмеялись и повернули к входу. На розовой кирпичной стене у двери кто-то ядовито-зеленой краской из баллончика написал: «ГРИНХЕМСКИЕ ЖЕНЩИНЫ ПОВСЮДУ»[45].

Капитан-лейтенант Белл миновала проходную и зашла в женский туалет – поправить форму и макияж. Ее это бесило, но деваться было некуда. Однажды она водила больших военных шишек по Центру ненакрашенная, как будто на боевом дежурстве в море; через два дня Риз-Гордон сообщил, что в ней «заподозрили» лесбиянку. Майк Догени озверел. Белл, видя его гнев, сама немного остыла, и позже они посмеялись над этой историей – в постели, где так хорошо смеяться.

Красная королева ошибается, думала Белл. Она вовсе не превращается в пацифистку. На войне не будет места лицемерной показухе мирного времени.

Она так ушла в свои мысли, что еле вспоминала отвечать на приветствия. В конце длинного голубого коридора охранник распахнул перед ней дверь ситуационного зала. Как только эта дверь за Белл захлопнулась, открылась внутренняя.

Ситуационный зал занимал четыре этажа. Десять ярусов компьютерных консолей, словно школьные парты, были развернуты к главному экрану отображения обстановки. На этот экран шириной двадцать пять и высотой двадцать футов проецировался цветной компьютерный монитор. Сейчас на нем была расчерченная координатной сеткой карта Северной Атлантики от Скапа-Флоу до Исландии с отмеченными белым и зеленым позициями кораблей и столбцами данных по кораблям и самолетам. Выше располагались экраны поменьше, примерно как вспомогательные дисплеи в симуляторе БИЦ, и цифровые часы, показывающие всемирное, вашингтонское и московское время. Всемирное время, на час раньше гринвичского, составляло 9:40. Дата – 31 августа.