Люди под Дождем. Избранные беседы за 5 лет

ПЕСКОВ: КОНЕЧНО ТРУДНО. А КТО ГОВОРИЛ, ЧТО ЛЕГКО? НИКТО НЕ ГОВОРИЛ.

Таратута: Я все к слову о легендах. Вам и вашему товарищу по аппарату, господину Калимулину, приписывают авторство другой выдающейся сцены, когда тушили пожары в 2010 году. Мы помним, что премьер был в поле, тушил пожар, а президент был в рабочем кабинете. И вот такое распределение ролей, когда они говорили по телефону…

Геворкян: Между березками, по большому телефону.

Таратута: Говорят, что это срежиссировано. Действительно, это должно было быть срежиссировано, потому что кого-то надо было посадить в кабинет, а кого-то — в поле. Оттуда родилась журналистская сентенция и общее впечатление, что премьер — человек дела, очевидно, если он в поле, а президент — человек слова, потому что он отдает распоряжения. Это распределение ролей правдиво? Действительно ли аппараты работали так?

Малыхина: В чем все-таки вопрос, если конкретизировать?

Таратута: Почему березки, как родилась такая сцена?

Геворкян:

И кто автор сцены, режиссер?

Песков: Я вам расскажу. Это было в Выксе, если я не ошибаюсь, это был поселок, который сгорел. И когда все это началось, там прошел первый верховой пожар. Ранее никто, и Путин, не знал, что это такое. Когда объяснили, что это штука, которая летит со скоростью под 100 километров в час, от которой убежать невозможно, которая уничтожает все, как взрыв… Там было озеро шириной 250 метров, и огненный шар его перепрыгнул. И когда Путин приехал к людям, у которых только что все сгорело, — вы помните кадры, когда тетка одна его за грудки взяла и трясти начала? И вы думаете, это можно срежиссировать?

Геворкян: Это — нет, а сцену разговора — можно.

Песков: Теперь представьте, что после этого, после того, как он провел совещание с оперативными службами, — говорить было тяжело, потому что дышать было невозможно, все было в сизой пелене, — мы поехали обратно на аэродром. И пока мы ехали, позвонили связисты и сказали, что президент просит Путина выйти на связь.

Геворкян: И тут поставили камеры.

Малыхина: И Путина к березкам в голубой рубашке.

Песков: Камеры у нас всегда с собой. Просто была такая ситуация, когда нужно было показывать все, чем занимается руководство. Поэтому моя коллега Наташа Тимакова обеспечила съемку там. У меня здесь стоял и грохотал автобус, там — дизель-генератор, а там — самолет заведенный. И мы пошли к березкам, встали, чтобы не так шумно было, и у березок сняли.

Геворкян:

А может быть ситуация, когда вы, условно, говорите: «Владимир Владимирович, давайте сейчас не будем раздеваться у доктора»? А он говорит: «Буду». Может ли быть ситуация, когда вы говорите: «Лучше все-таки для картинки этого не делать», — а он говорит: «Я сам знаю, что делать»?

Песков: По крайней мере, не только я, но и многие из тех, кто работает вместе с ним, в этом, наверное, их обязанность, — высказывают какие-то рекомендации. Он или прислушивается, или нет.

Монгайт: Я хотела бы рассказать историю из личной биографии…

Песков: Чьей?

Монгайт: Своей. Когда я работала на телеканале «Культура», внутри компании нам рекомендовали в авторских программах, исключая новости, стараться не показывать Владимира Владимировича Путина. Потому что он может обидеться. Скажите, на что он обижается? Он обидчивый?

Песков: Ровно так же, как и все люди. Знаете, если не критика, а оскорбление — он обижается по-человечески. На критику никогда.

Монгайт: А вы его бережете от критики?

Песков:

Нет. Поверьте, нет. Показываем все: и самое обидное, и самое конструктивное.

Геворкян: Дима, а почему он так обижен на Ходорковского? Прямо какая-то личная…

Песков: Потому что Ходорковский — преступник. Он сидит в тюрьме.

Геворкян: Ну, мало ли — преступник. Путин про него говорит с неподдельной страстью.

Песков: Я не знаю, с какой страстью. Он о нем говорит как о преступнике, который сидит в тюрьме.

Макеева: К вопросу о биографии. Можно я у вас о личной биографии полюбопытствую?

Песков: Ходорковского?

Макеева:

Вашей. Но если вы можете рассказать что-то про Ходорковского, что до сих пор не произносилось, — welcome.

Песков: Больше того, что всем известно, я не знаю.

Макеева: Каким образом произошел значимый поворот в вашей биографии в 2000 году, когда вы, будучи до этого первым секретарем российского посольства в Турции, сразу перешли на работу в администрацию президента? Насколько я знаю, в Германии вы не работали, в Ленинграде не родились, не учились…

Песков: По-немецки не говорю. Дзюдо не умею. И лабрадора у меня нет.

Макеева: Как вы познакомились с Путиным, или кто вам сделал это предложение?

Песков: Вы знаете, я получил приглашение в администрацию еще при президенте Ельцине. Как работника меня пригласил Алексей Алексеевич Громов.

Макеева: Как состоялось ваше знакомство, как он вас в Турции рассмотрел?