Люди под Дождем. Избранные беседы за 5 лет

Собчак: А у вас такого облома не было в жизни?

Пугачева: Бывает в жизни женщины один облом, который мешает ей всю жизнь.

ЭТО БЫЛО ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ЛЕТ В 38. Я ПОНЯЛА, ЧТО Я НЕ ТАКАЯ УЖ КРУТАЯ, СИЛЬНАЯ, И НЕТ ВО МНЕ ТАКОЙ УЖ НЕОБХОДИМОСТИ.

И это был такой облом, но очень хороший, правильный, очень нужный в то время, сделавший меня не типовой женщиной. Потому что самое страшное — быть привычной и типовой женщиной. Это я тебе сейчас намекаю.

Собчак: Вы считаете, что я становлюсь типичной? В чем это проявляется?

Пугачева: Тебя могут пригласить ведущей, потому что знают, что ты не стесняешься, что-нибудь ляпнешь.

Собчак: Мне интересно ваше мнение по такому поводу: вы считаете, что я неправильно задала этот вопрос Хаматовой?

Пугачева: Конечно неправильно. Не к месту.

Собчак: А где место? Вы жили в советское время, и тогда это тоже было не к месту, и никогда не было места, где можно было бы задавать эти вопросы. Вам не кажется, что мы живем в похожее время? Я вам приведу пример. Кирилл Серебренников сказал на «Золотой маске», и все вырезали.

Пугачева: Зачем же вырезать скандал, как ты пытаешься опустить Чулпан Хаматову?

Собчак: Да я не пыталась опустить Чулпан Хаматову. Я к ней отношусь с огромным уважением. Это правда. Вы считаете, что я ее не люблю и от нелюбви это спросила?

Пугачева: Когда любят, то находят другое место для этого вопроса. А тебе надо было его на публику задать.

Собчак: Неправда. Вы пришли в программу, я вас могу спросить здесь. А Чулпан Хаматова не могла сюда прийти.

Пугачева: Что мне Чулпан Хаматова? Я же тебя люблю, ты для меня не просто какой-то посторонний человек. Поэтому мне было ужасно обидно.

Собчак: А вы следите за интернетом, за Твиттером? Критику о себе не читаете?

Пугачева: Нет. Мне это по барабану вообще. Что бы ни писали — я же знаю, кто пишет, для чего пишет. Поэтому мне читать это необязательно.

Собчак:

А кто пишет? Вы согласны, что это бездельники?

Пугачева: Да. Что делать? Им так легче. Я их тоже понимаю.

Собчак: Это не креативный класс, а бандерлоги, по большому счету?

Пугачева: Назови, как хочешь. Бандерлогами я не буду называть, какое-то некрасивое слово из «Маугли», оно мне и там не нравилось. Это обезьянки?

Собчак: Наверное. Это Путин так назвал участников. Можно я скажу? Вы говорите: ему виднее. Вы понимаете что было бы, если бы вы вышли не доверенным лицом Прохорова, — потому что, при всем моем уважении, вы больше, чем Прохоров, — если бы вышли и сказали, как честь нации, что на самом деле происходит в стране? И этот вклад был бы гораздо больше, чем ваши замечательные песни.

Пугачева: Что ты так тупишь: наш народ, считаешь, что ему надо объяснять, что происходит?

Собчак: Людям всегда нужен голос.

Пугачева: Я стала такой, какой стала, и больше мне ничего не надо. Если меня спросят, я могу ответить, что я чувствую. Что, я должна учить Путина, что ему говорить? Когда я выхожу к народу, с меня спрашивайте. Когда Путин выходит — спросите с Путина. Ты меня достала с Путиным и с политикой. Ты вообще не лезь туда, займись собой. Не уходи от того вопроса, который мы подняли.

Собчак: Сейчас не об этом, не обо мне речь, это вы ко мне пришли.

Пугачева: Мне о тебе гораздо интереснее разговаривать, чем о Путине. Ты мне скажи: ты закончила МГИМО?

Собчак: Да.

Пугачева: Какая у тебя профессия по МГИМО? Журналистская разве?

Собчак: У меня не профессия. У меня диплом. Я училась на политолога.

Пугачева: На политолога. После окончания ты занималась этим?

Собчак: Конечно. Да, и я ходила на актерские курсы, актерского мастерства и речи.

Пугачева: А с кем ты консультируешься, когда начинаешь про политику рассуждать?

Собчак: Что значит, с кем я консультируюсь? Со здравым смыслом.

Пугачева:

У тебя же есть какие-то советники?

Собчак: Нет, у меня нет никаких советников. У меня есть визажист, парикмахер и несколько агентов, которые занимаются гастролями.

Пугачева: А есть психолог?

Собчак: Я занимаюсь психологией тоже. У меня есть человек, с которым я беседую и который мне дает лекции по психологии. Я могу вам посоветовать.

Пугачева: Нет. Я сама — психолог. Я просто думаю. Взять этот случай в ресторане, с журналистами. Ты начала сразу как бы обхихикивать эту ситуацию. И поступила абсолютно правильно.

Собчак: Было такое. А вы правда верите, что я побила журналистов?

Пугачева: Они иногда достойны, чтобы им морду набили, лезут во все.

Собчак: Но вы знаете, что такое Габрелянов, не мне вам рассказывать. Уж вы — человек, который с этой газетой судится…

Пугачева: Я и говорю, если бы я могла — побила бы. Потому что это уже не журналистика.

Собчак: Интернет вы не читаете, а из-за газет переживаете? Так получается?