Люди с чистой совестью

Мне было не до варенья. Что-то неладное почуял я впереди. Проводников раньше нельзя было добыть. А сейчас из Заречья, предместья Делятина, разбросавшего за Прутом свои хаты, в нашу сторону по одному, а то и группами бежали гуцулы. Некоторые тащили домашний скарб, другие бежали с пустыми руками. На вопросы отвечали одно: «Ниц, не знаем». Но я чувствовал — там, впереди, куда должна направляться наша колонна, засел враг. Спасающийся или изготовившийся к прыжку?

Из боя стали выходить все большие группы бойцов. Я направлял их вперед за двести — триста шагов от моста с приказом занять оборону. В конце Заречья образовалась внушительная цепь. Теперь уже была полная уверенность, что мы удержимся. Но вот пробьемся ли?

Вскоре на шоссе показался комиссар. В кожаном пальто, подтянутый и бодрый.

— Здорово вышло у тебя с мостом! — радуясь успеху, крикнул он. — Я даже не поверил ракетам. Но потом слышу очереди нашего автомата. Это ты стрелял?

Руднев остановился и пожал мне руку.

— Да, что за психа в кальсонах ты прислал ко мне? Хлопцы чуть было его за фашиста не приняли. Но он так радостно кричал: «Передать комиссару: мост захвачен», — что я понял, это твои штучки.

На возбужденных лицах стоявших вокруг бойцов была написана радость победы. Это была победа Руднева, его военного таланта, его ума и сердца, учета психологии врага и понимания души своих партизан!

Мы простояли на мосту четверть часа. Руднев, провожая взглядом уходивших за мост бойцов, все больше хмурился. Мы не сразу заметили новую угрозу, нависшую над отрядом. Было в эту ночь одно обстоятельство, которое даже и комиссар не мог учесть.

Как только проходила первая вспышка нервного подъема, на людей нападала страшная сонливость. Мы видели, что никто не в состоянии побороть ее. Многие бойцы ложились тут же у моста, другие, свернувшись калачиком в кювете, сразу засыпали. Командиры рот, пытавшиеся разбудить людей, беспомощно разводили руками. Это был даже не сон, а какое-то оцепенение.

— Ночи осталось не больше полутора часов. Надо вырываться вперед! — вздохнул Семен Васильевич.

Собрав остатки двух рот, комиссар двинулся за Прут. Он весело хлопнул меня по плечу:

— Передай Ковпаку, чтобы форсировал движение! Наша взяла! Мост держи до последнего. — И, махнув приветственно рукой, он ушел вперед с Бакрадзе и Горлановым.

42

Встречный бой!

Эти два слова часто повторялись Ковпаком на совещаниях, на командирских разборах. Лицо Руднева при этом всегда становилось суровым.

Встречный бой за Делятином — это была его роковая ошибка.

Как часто вспоминаю я первое знакомство с этим богатырем русского народа и его слова: «И мертвым не прощаем ошибок».

Дорого дали бы мы, ковпаковцы, да и не только мы, чтобы ты не ушел тогда вперед, после Делятинского боя. Живой, заблуждающийся, даже в своей ошибке прекрасный и самоотверженный!

«Мы и мертвым не прощаем ошибок», — учил ты нас, но тут я не могу следовать твоему правилу. Мы простили бы тебе еще многое, не прощаем одного: зачем ты ушел вперед. Ушел и погиб, умный, талантливый человечище, комиссар моей жизни, Семен Васильевич!

А больше всего не прощаем этого себе.

Встречный бой! Встречный бой был навязан нам врагом сразу же за Делятином.

Не в стройной колонне, шедшей на марше в боевом порядке, пришлось комиссару принять этот бой. Партизаны выходили из Делятина, как всегда из боя, отдельными группами: командиры растеряли своих бойцов, бойцы шли без командиров. Только небольшая группа в пятьдесят — семьдесят человек — в основном из рот Горланова и Бакрадзе — двигалась впереди. Их объединил и повел вперед Руднев.

Гуцулы недаром бежали нам навстречу. К Делятину по дороге из Коломыи, куда мы держали путь, шло подкрепление: 273-й горнострелковый полк, выгрузившись у Коломыи, на машинах двигался к штабу генерала Кригера. Колонна до сотни машин подходила из-за Прута как раз в то время, когда мы ворвались в Делятин.

Услышав стрельбу и взрывы, полк остановился в трех километрах от города. Возможно, он двигался без штаба и офицеров, а может быть, немцы вначале послали разведку. Во всяком случае они сразу не ввязались в бой, а остановили машины на дороге.

Группа Руднева, Горланова, Бакрадзе, выигрывая время, спешным маршем двигалась вперед. Через полчаса ходьбы от Заречья они напоролись на колонну автомашин, стоящих на дороге. Возле машин — ни души. Была еще темень, та темень, которая так сгущается перед рассветом.

— Не стрелять и не жечь машин, — послышалась команда Руднева.

Видимо, у комиссара возникла мысль сесть в машины и умчаться вперед. Но очень медленно подходили наши.

Ковпак и Павловский, шедшие с обозом, где-то замешкались.

На западе небо еще чернело. В предрассветной мгле горы перекликались еле заметными огоньками ракет. Это главная группировка Кригера, оставленная нами в горах, пришла в движение и спешила на помощь своему штабу.

Кто-то из ребят, подошедших позднее и не слышавших команды Руднева, дал очередь по мотору машины.