Люди с платформы №5

Но самой значительной переменой было то, что он перестал стыдиться этой своей особенности и думать, будто он один такой. Оказалось, схожие проблемы имелись и у других его коллег: от старших консультантов до медсестер. И они свободно рассказывали об этом. Слушая их, Санджей испытывал неимоверное облегчение и чувствовал себя увереннее.

Не далее как на прошлой неделе ведущий хирург-кардиолог, который всегда ходил по больничным коридорам в сопровождении многочисленных учеников, признался, что его до сих пор выворачивает перед каждой крупной операцией. Но теперь он больше не пытался бороться с повышенной тревожностью. Наоборот, он видел в этом признак неравнодушного отношения к больным. Этот человек сказал, что не хочет привыкать к зрелищу пациента, лежащего без сознания на операционном столе.

Санджей стоял в комнате ожидания при отделении химиотерапии. Посередине помещения находилась колонна с большим колоколом, к которому сейчас подошла Джулия. На отделении существовала традиция: когда пациенты заканчивали курс химиотерапии, они звонили в колокол. Здесь, где болезнь и отчаяние ощущались почти физически, триумфальный звон означал короткий, но такой желанный всплеск радости и надежды.

Джулия обеими руками взялась за веревку, привязанную к языку колокола, и трижды дернула ее, заставив колокол качнуться из стороны в сторону. Звон эхом отозвался из всех углов помещения, сопровождаемый аплодисментами и приветствиями собравшихся пациентов. Потом Джулия подошла к Санджею и обняла его. За эти месяцы она стала совсем щуплой; химиотерапия полностью лишила ее фигуру женственных очертаний. Но объятие Джулии оказалось на удивление крепким.

— С тех пор как я впервые услышала звон этого колокола, мне не терпелось позвонить самой, — сказала она. — Даже не верится, что настал мой черед.

— При всей моей симпатии к вам, Джулия, я не хочу, чтобы вы снова появились у нас в больнице. Вы обещаете больше не попадать сюда? — спросил Санджей.

— Приложу все старания.

— Адам отвезет вас домой?

— Да, но сначала ему нужно забрать детей из школы и садика. Думаю, здесь муж появится только через полчаса, если не позже.

— У меня сейчас обеденный перерыв. Обычно я забываю поесть, но мне настойчиво посоветовали расстаться с этой привычкой. Давайте пройдем в кафетерий и выпьем на прощание по чашке чая. Сделайте мне одолжение.

— Это не одолжение. Это приглашение на свидание, от которого я не могу отказаться.

— Джулия, вы замечательно выглядите, — сказал Санджей, опуская на стол пластиковый поднос с чаем и печеньем.

Женщина изогнула неумело подведенные брови.

— Ах, Санджей, вы большой мастер говорить комплименты. Но я-то знаю, что на самом деле выгляжу ужасно. — Она сняла разноцветную шапочку и почесала блестящую кожу лысой головы.

— Я говорю не о ваших волосах, а том, что сейчас вы выглядите гораздо счастливее. Всего месяц назад вы мне признавались, Что вам не хочется выбираться из постели. Вы не видели в этом смысла.

— Да, помню, — ответила Джулия. — Но потом на меня снизошло… называйте это откровением. Я вдруг поняла, что все свое время тратила на беспокойство о будущем, до которого, может, дело вовсе еще и не дойдет. Я жила в постоянном страхе. Он вгрызался в мои внутренности, как стая крыс.

— Круто! — вырвалось у Санджея.

— Извините, этот образ появился, когда я смотрела отвратительную сцену пытки в «Игре престолов». Я тогда была настолько слаба, что не могла встать с дивана. А теперь об откровении. Я знаю: рак может в любое время вернуться и укусить меня за задницу, но я не собираюсь об этом думать. Жизнь коротка. Моя, быть может, еще короче, чем у большинства людей. И потому я отказываюсь тратить хотя бы один день на переживания по поводу того, над чем не властна.

— Вы знаете, я тоже очень много беспокоюсь, — произнес Санджей. — В любой ситуации я всегда представляю наихудший сценарий. Но вы правы. Жизнь слишком коротка, чтобы жить в страхе.

В этот момент Санджей тоже испытал нечто вроде откровения. Он знал, как ему поступить и что он должен сделать.

— Я обязательно попробую, — сказал он, прежде чем включится внутренний цензор.

— Что попробуете? — не поняла Джулия. — Попросить о повышении по работе? Нет, кажется, это касается девушки. Пожалуйста, скажите, что я угадала.

Медбрат молча кивнул, уставившись в чашку с чаем.

— Тогда задайте себе вопрос. Легко любить кого-то, когда вы оба молоды, счастливы и жизнь ваша полна радости. Но присмотритесь повнимательнее ко мне. Вы бы продолжали любить вашу девушку, если бы она вдруг лишилась волос, бровей и ресниц? Вы бы массировали ей спину, когда бы ее тошнило всю ночь? Вы бы отправились в три часа ночи колесить по магазинам в поисках мятного мороженого, потому что ничего другого она есть не может? — спрашивала Джулия, пристально глядя на собеседника.

— Да, я продолжал бы ее любить, — ответил Санджей. — Сейчас у нее потрясающие волосы и ресницы, но они занимают не главное место в списке качеств, которые мне в ней нравятся.

Джулия хотела было ему ответить, но посмотрела поверх плеча Санджея и вся засветилась от улыбки.