Люди сороковых годов

- Ловят, но откупаются. Вот она!.. Матушка наша Учня великая! присовокупил старик, показывая на открывшееся вдруг из лесу огромное село, в котором, между прочим, виднелось несколько каменных домов, и вообще все оно показалось Вихрову как-то необыкновенно плотно и прочно выстроенным.

Подъехав к самой подошве горы, на которой стояло селенье, кучер остановил лошадей, слез с козел и стал поправлять упряжь на лошадях и кушак на себе.

- Пофорсистей к ним надо въехать, чтобы знали - кто едет! - говорил он, ухмыляясь сквозь свою густую и широкую бороду. - Вы тоже сядьте маненько построже, - прибавил он Вихрову.

Тот сел построже. Кучер, сев на козлы, сейчас же понесся скоком в гору. Колокольчик под дугой сильно звенел. При этом звуке два - три человека, должно быть, сотские, с несколько встревоженными лицами пробежали по площади.

- А, зашевелились, проклятые! - говорил кучер, заметив это. - К приказу, что ли, вас прямо вести?

- К приказу! - отвечал Вихров.

Кучер поехал прямо по площади. Встретившийся им мужик проворно снял шапку и спросил кучера:

- Путь да дорога - кого везешь?

- Губернаторского чиновника! - отвечал не без важности кучер и молодецки подлетел с Вихровым к приказу.

Это был каменный флигель, в котором на одной половине жил писарь и производились дела приказские, а другая была предназначена для приезда чиновников. Вихров прошел в последнее отделение. Вскоре к нему явился и голова, мужик лет тридцати пяти, красавец из себя, но довольно уже полный, в тонкого сукна кафтане, обшитом золотым позументом.

- Я к вам с довольно неприятным для вас поручением, - начал Вихров, обращаясь к нему, - вашу моленную вышло решение сломать.

Голова при этом явно сконфузился.

- Не охлопотали, видно, ходоки наши, - проговорил он как бы больше сам с собой.

- А вы посылали ходатаев?

- Как же, - отвечал со вздохом голова.

- Сломать вашу моленную я желаю, - продолжал Вихров, - не сам как-нибудь, а пусть ее сломает сам народ.

- Это ведь все едино! - возразил голова.

- Но для меня-то это не все едино, - перебил его Вихров, - я не хочу, чтобы меня кто-нибудь из вас обвинил в чем-нибудь, а потому попроси все ваше село выйти на площадь; я объявлю им решение, и пусть они сами исполнят его.

- Можно и так! - произнес голова, подумав немного, и затем довольно медленным шагом вышел из комнаты.

Вихров, оставшись один, невольно взялся за сердце. Оно у него билось немного: ему предстояла довольно важная минута, после которой он, может быть, и жив не останется.

Вскоре за тем на площади стал появляться народ и с каждой минутой все больше и больше прибывал; наконец в приказ снова вошел голова.

- Пожалуйте, коли угодно вам выйти! - сказал он Вихрову каким-то негромким голосом.

Тот надел вицмундир и пошел. Тысяч около двух мужчин и женщин стояло уж на площади. Против всех их Вихров остановился; с ним рядом также стал и голова.

- Братцы! - начал Вихров сколько мог громким голосом. - Состоялось решение сломать вашу моленную - вот оно!.. Прочти его народу! - И он подал бумагу голове.

Тот начал ее читать. Толпа выслушала все внимательно и ни звука в ответ не произносила, так что Вихров сам принужден был начать говорить.

- Я прислан исполнить это решение. Вы, конечно, можете не допустить меня до этого, можете убить, разорвать на части, но вместо меня пришлют другого, и уже с войском; а войско у вас, как я слышал, бывало, - и вы знаете, что это такое!

- За что же это, судырь, начальствующие лица так гневаться на нас изволят? - спросил один старик из толпы.

- За веру вашу! Желают, чтобы вы в православие обратились.

- Да как же, помилуйте, судырь: татарам, черемисам и разным всяким идолопоклонникам, и тем за их веру ничего, - чем же мы-то провиннее других?

Вихров решительно не знал, что ответить старику.

- Любезный, я только исполнитель, а не судья ваш.

- Не от господина чиновника это произошло, - заметил и голова старику, - словно не понимаешь - говоришь.

- Да это понимаем мы, - согласился и старик.

- Так как же, братцы, сами вы и сломаете моленную? - спросил Вихров.

Но толпа что-то ничего на это не ответила.

- Говорил уж я им, - отвечал за всех голова, - сломаем завтра, а сегодняшний день просят, не позволите ли вы еще разок совершить в ней общественное молитвословие?

- Сделайте одолжение, - подхватил Вихров, - но только и я уж, в свою очередь, попрошу вас пустить меня на вашу службу не как чиновника, а как частного человека.

- Да это что же, - ответил голова. - Мы на моленьях наших ничего худого не делаем.