Люди сороковых годов

В половине обедни в церковь вошел Кергель. Он не был на этот раз такой растерянный; напротив, взор у него горел радостью, хотя, сообразно печальной церемонии, он и старался иметь печальный вид. Он сначала очень усердно помолился перед гробом и потом, заметив Вихрова, видимо, не удержался и подошел к нему.

- Спешу пожать вашу руку и поблагодарить вас, - сказал он и, взяв руку Вихрова, с чувством пожал ее.

- Что такое? За что? - спросил его тот.

- От его превосходительства Сергея Григорьича (имя Абреева) прислан мне запрос через полицию, чтобы я прислал мой формулярный список для определения меня в полицеймейстеры.

- Вот как! - произнес Вихров с удовольствием. - Значит, письмо подействовало!

- Да как же, помилуйте! - продолжал Кергель с каким-то даже трепетом в голосе. - Я никак не ожидал и не надеялся быть когда-нибудь полицеймейстером - это такая почетная и видная должность!.. Конечно, я всю душу и сердце положу за его превосходительство Сергея Григорьича, но и тем, вероятно, не сумею возблагодарить ни его, ни вас!.. А мне еще и Катерине Дмитриевне надобно передать радостное для нее известие, - прибавил он после нескольких минут молчания и решительно, кажется, не могший совладать с своим нетерпением.

- А разве и об ней есть запрос? - спросил Вихров.

- И об ней, и она, наверно, будет определена, - отвечал Кергель и, осторожно перейдя на ту сторону, где стояла Катишь, подошел к ней и начал ей передавать приятную новость; но Катишь была не такова: когда она что-нибудь делала для других, то о себе в эти минуты совершенно забывала.

- Ну, после как-нибудь расскажете, мне не до того, - отвечала она, и все внимание ее было обращено на церемонию отпевания.

В одном из углов церкви Вихров увидал также и Грушу, стоявшую там, всю в черном, и усерднейшим образом кланявшуюся в землю: она себя в самом деле считала страшно согрешившею против Клеопатры Петровны.

Когда, наконец, окончилась вся эта печальная церемония и гроб поставили на дроги, Живин обратился к Вихрову:

- А ты поедешь провожать до деревни?

- Да, - отвечал тот мрачно.

- Прощайте, Вихров, - сказала ему Юлия с каким-то особенным ударением. - Я сегодня убедилась, что у вас прекрасное сердце.

Кергель между тем, как бы почувствовав уже в себе несколько будущего полицеймейстера, стал шумно распоряжаться экипажами. Одним велел подъехать, другим отъехать, дрогам тронуться.

Катишь все время сохраняла свой печальный, но торжественный вид. Усевшись с Вихровым в коляску, она с важностью кивнула всем прочим знакомым головою, и затем они поехали за гробом.

Вскоре после того пришлось им проехать Пустые Поля, въехали потом и в Зенковский лес, - и Вихров невольно припомнил, как он по этому же пути ездил к Клеопатре Петровне - к живой, пылкой, со страстью и нежностью его ожидающей, а теперь - что сталось с нею - страшно и подумать! Как бы дорого теперь дал герой мой, чтобы сразу у него все вышло из головы - и прошедшее и настоящее!

- Последний уж раз я еду по этой дорожке, - проговорила вдруг Катишь, залившись горькими слезами.

Вихров взглянул на нее - и тоже не утерпел и заплакал.

- Ну, будет, пощадите меня, - сказал он, взяв и сжимая ее руку.

- Я очень рада, что хоть вы одни понимаете, как можно было любить эту женщину, - бормотала Катишь, продолжая плакать.

Она в самом деле любила Клеопатру Петровну больше всех подруг своих. После той размолвки с нею, о которой когда-то Катишь писала Вихрову, она сама, первая, пришла к ней и попросила у ней прощения. В Горохове их ожидала уже вырытая могила; опустили туда гроб, священники отслужили панихиду - и Вихров с Катишь поехали назад домой. Всю дорогу они, исполненные своих собственных мыслей, молчали, и только при самом конце их пути Катишь заговорила:

- Кергель сказывал, что меня непременно определят в сестры милосердия; ну, я покажу, как русская дама может быть стойка и храбра, - заключила она и молодцевато махнула головою.

Вихров всю почти ночь после того не спал и все ходил взад и вперед по кабинету.

- Я, решительно я убил эту женщину! Женись я на ней, она была бы счастлива и здорова, - говорил он.

И это почти была правда. После окончательной разлуки с ним Клеопатра Петровна явно не стала уже заботиться ни о добром имени своем, ни о здоровье, - ей все сделалось равно.

VI

ОДНО ЗА ОДНИМ