Люди суземья

— Верно. Но это несравнимые вещи. Там была готовая — подчеркиваю! — готовая для пахоты земля, земля очень плодородная, поэтому затраты на переброску рабочей силы и на жилье быстро окупились. А здесь что? Пересеченная местность, мелкоконтурность полей, лес, камень... О плодородии же и говорить нечего. Осваивать такую землю привлеченной силой абсолютно убыточно.

— Вообще-то, конечно... — Михаил вздохнул. — Ну а почему бы не сделать здесь рыболовецкий колхоз или совхоз? У нас же столько озер!

— Озер много, а рыбы ценных пород нет. Разводить искусственно?.. Для этого заболоченные озера не годятся, а в проточных, скажем, в этом же Ким-ярь, трудно и даже невозможно уничтожить сорные породы... Для рыбоводства есть более подходящие места.

Михаил долго молчал, глядя на забинтованную руку Василия Кириковича.

— А если построить туристскую базу? — неуверенно предложил он. — Ведь в других местах...

— Нереально, — перебил Василий Кирикович. — Базы мало. Пришлось бы строить сквозную автодорогу Сарга — Ким-ярь — Сохта. Это без мала сто километров. Так, кажется? А зачем? Здесь же по сути дела нечего смотреть!

«Ну и дает!.. Как третейский судья», — подумал Герман.

— Почему нечего? Лес, озера, Черная и Белая ямы...

— Это интересно «диким» туристам, — усмехнулся Василий Кирикович, — а они ходят пешком, носят с собой палатки и в базах не нуждаются.

Вскипел самовар. Акулина тихонько, чтобы не мешать разговору, сняла трубу, заварила чай и опять встала возле печки, скрестив руки и с затаенным дыханием слушая мудреные речи сына.

— Хорошо. Есть еще вариант: заповедник.

— Заповедник? — лицо Василия Кириковича оживилось. — Это мысль! Природа края, конечно, интересна, но видишь ли, в чем дело... Заповедники, как научно-исследовательские учреждения, слишком дорого обходятся государству. Это же навечно изъятая из пользования земля и плюс большие затраты средств без материальной отдачи. Я очень сомневаюсь, что в данном случае расход был бы оправдан той незначительной ценностью, которую может иметь этот край для науки.

— Ну почему же! Здесь больше тыщи лет жили вепсы, есть старинные курганы, кладбище поляков за Маслозерской согрой, гора Муна-мяги с захоронением татарского хана...

— Мало. Для того, чтобы открыть заповедник — мало! Нужно что-то уникальное, особо ценное — редкие виды зверей и птиц, рыб, растительности, памятники старины хотя бы...

— Но те же ямы — разве не редкость?

— Ради этих ям создавать заповедник? — Василий Кирикович улыбнулся. — Это же, молодой человек, несерьезно. Реальней иная перспектива, — лицо его стало по-деловому строгим. — Если бы хозяйственное использование Ким-ярь зависело лично от меня, я бы прежде всего послал сюда экспедицию по исследованию запасов леса. Для леспромхоза база, вероятно, мала. Но здесь вполне мог бы функционировать лесопункт с вывозкой древесины машинами. Если строить лесовозную дорогу круглогодового действия невыгодно, можно организовать зимнюю вывозку по временным дорогам. Устройство таких дорог не требует капитальных затрат. Это, по-моему, самая реальная перспектива.

Идея лесопункта не увлекла Михаила. Он спросил:

— Ну а потом что, когда лес-то будет вырублен?

Василий Кирикович развел руками.

— Ввиду отдаленности территория эта пошла бы под естественное лесовозобновление.. Проводить лесопосадочные работы по условиям грунта и рельефа едва ли оказалось бы возможным.

Михаил закурил новую сигарету.

— Жалко. Такой кусок земли пропадает!..

— Историю не поторопишь. Всему свое время.

Почувствовав, что разговор закончен, неслышно задвигалась по избе Акулина — начала накрывать стол к чаю. А Савельевич все еще сидел, не шелохнувишись, и с трепетным уважением и тайной робостью взирал на сына немигающим глазом. В эти минуты Василий Кирикович представлялся ему недосягаемо мудрым и таким большим человеком, что старик был готов усомниться: а правда ли, что это его, Кирика, сын?..

Чтобы не обидеть стариков отказом, Михаил все-таки сел к столу. С минуту он задумчиво смотрел, как Акулина разливает в стаканы крепкий пахучий чай, потом перевел взгляд на Василия Кириковича, невесело улыбнулся.

— Вот ведь как получилось в жизни!.. Не уехали мы отсюда в свое время, и теперь мне кажется, что я опоздал родиться...

— Ты сожалеешь, что вы остались здесь? — с сочувствием спросил Василий Кирикович.

— Не жалею, а так... Если бы мне было лет восемнадцать, когда началось переселение, я бы тоже уехал. Не обязательно в Хийм-ярь. Но уехал бы. И все получилось бы иначе. А я был мал и глуп. Мне даже интересно показалось, что из ребятишек мы остались в Ким-ярь одни. Свобода!.. Пойдешь на рыбалку, все заветные местечки — наши, ягоды и грибы в лесу — наши, ночные костры — тоже наши! Э, да что говорить!.. Мы пасли телят, ходили на сенокос, ловили рыбу, катались на Орлике... А после восьмого класса я собаку завел, охотой занялся. Три года до армии пролетели — моргнуть не успел: не жизнь — счастье!.. Только боком вышло. Теперь где ни живу, меня сюда тянет.

— Эдак, Мишенька, эдак! — подтвердила Акулина. — Родимая-то сторонка всегда любее.