Людовик XI. Ремесло короля

Лютая и жестокая война... Это были не доблестные сражения с врагом, не честный бой с людьми, вооруженными точно таким же образом, а грабеж населения, обреченного на голод. И здесь нельзя было пренебрегать ничем. Блокада дорог и портов, перехват караванов с продовольствием, пиратство и набеги — все это существовало с незапамятных времен. Военачальники и чиновники Людовика XI многократно использовали эти средства и зачастую добивались успеха. Война с англичанами и бургундцами на море была в основном войной пиратских набегов и захватов, и хотя о ней упоминается реже, чем о нападениях на пограничные или укрепленные города, она все же требовала немало сил и денег. Из портов на Ла-Манше, особенно Арфлера, регулярно отправлялись каперские корабли, и продажа захваченной добычи была весьма прибыльным делом. Чаще всего король открещивался от капитанов пиратских кораблей, но все знали, как обстояло дело. В последние годы царствования пиратские набеги поддерживали походы против бургундцев и приняли удивительный размах: в море выходили целые флоты, хорошо оснащенные и обстрелянные. В 1480 году корсар Кулон и «прочие морские волки» захватили именем короля почти восемь десятков фландрских кораблей, отправившихся за хлебом в Пруссию; был также захвачен весь улов селедки.

Экономическая и валютная война, разор, блокада и пиратство служили той же политике и были продиктованы теми же намерениями: уничтожать живую силу врага, нарушать его снабжение и сеять панику. Бесспорно, «гаст» являлся знаком времени. Натравить кутильеров, профессионалов разора, на поля, чтобы они вырубали деревья и сжигали урожай на корню или в амбарах, требовало, разумеется, меньше денег, не заключало в себе никакого риска, сулило верный успех и в конечном счете оказывалось более действенным и скорым приемом, чем ведение правильных военных действий. Как следует из писем самого короля, достаточно было сотни головорезов, чинивших разбой на протяжении десятка дней, чтобы сломить сопротивление.

Правда, такие войны велись не против других стран или других народов, а против так называемых мятежных принцев. Фрондеры из Лиги общественного блага сплотились против своего государя; графы д'Арманьяк и другие знатные рода с юга и из центра Франции присягнули королю. Снова взявшись за оружие против него, они стали считаться мятежниками, изменниками и клятвопреступниками. Людовик XI неукоснительно требовал, чтобы каждый вельможа, сдавшийся на его милость, получил прощение, только торжественно поклявшись на кресте Святого Лода из Анжера — реликвии, ценившейся выше всех прочих. Нарушить клятву значило провиниться перед Богом и оправдывало самую ужасную кару. Те же обвинения выдвигались против герцогов Бургундских, особенно Карла Смелого, которые не уважали неотъемлемые права французской короны в своих государствах и не соблюдали заключенные перемирия. И король, естественно, не упускал случая жестоко наказать чиновников, капитанов и даже простых крестьян и горожан, сражавшихся на стороне этих мятежников.

Во время своего первого военного похода, будучи дофином и командующим королевскими войсками, он захватил 8 июля 1437 года, после осады, длившейся не больше недели, Шато-Ландон, который еще удерживали англичане. Вопреки мнению своих капитанов, он велел повесить английских солдат, а в назидание толпе — обезглавить на городской площади французов, уличенных в «сочувствии» врагу; таких оказалось много. Впоследствии, кажется, он уже не был так суров: например, при взятии Монтеро, где после скорого суда были казнены только наиболее скомпрометировавшие себя представители знати; тогда он явно ограничился тем, что придал некую видимость законности обычному сведению счетов. Но в сентябре 1441 года, под Крейлем и Мобюиссоном, приведенный в ярость долгим сопротивлением англичан, которые сражались две недели подряд, он решил заставить их заплатить дорогую цену и не давать пощады. Множество людей были убиты сразу или в погребах и чуланах, где они прятались; прочие взяты в плен и отведены в Париж, «на хлебе и воде, скованные по двое... как свора охотничьих собак... и каждый был одет в лохмотья, и шли все босые»; там их обложили огромным выкупом или утопили в Сене на глазах у всего народа, связав по рукам и ногам, «как собак, безо всякой жалости». 15 августа 1443 года, войдя в Дьеп, дофин велел казнить всех французов, состоявших на службе у врага, а также нескольких англичан, «покрывавших его бранью» во время штурма; получилось целых триста человек из гарнизона в четыре или пять сотен.