Людовик XIV

Король не находит по отношению к августинцам правильного стратегического и тактического решения. Печальная операция полиции, происшедшая на заре 29 августа 1709 года, достаточно это проиллюстрировала. В то утро лейтенант полиции д'Аржансон подошел к воротам Пор-Рояль-де-Шан и попросил именем короля их открыть. Они были ему открыты, и когда была оглашена воля короля настоятельнице монастыря, она собрала капитул, чтобы объявить эту волю всем; так продолжалось до полудня, не было ни шума, ни слез, приказам подчинились молча и с почтением. Настоятельница спросила д'Аржансона, может ли он дать им возможность собрать личные вещи; он ей ответил, что, поскольку на этот счет не получил никаких указаний, он возьмет все это на себя. Она его поблагодарила, сказав, что, раз нет приказа, они не возьмут ничего, кроме посоха и молитвенника. Все обитательницы монастыря разместились в восьми каретах»^{26}. Все это записано со слов маркизы д'Юкселль, которая точно назвала города и монастыри, в которые были властью короля отосланы монашки. Даже сестра Анна-Сесиль в возрасте 87 лет была отправлена в Амьен, а бедная сестра Эфрази Робер была отправлена в Мант в монастырь ордена святой Урсулы, а ей исполнилось «уже 86 лет и она была парализована»

^{26}. Все эти дамы отказались подписаться под буллой Vineam Domini, которая была разослана в 1705 году и запрещала «демонстрировать уважительное молчание» вместо того, чтобы открыто одобрять осуждение навеки Пяти положений книги Янсения «Августин».

Это было ошибкой, так как каждый знает, что молния предпочтительно избирает для удара самое высокое место. А самым высоким местом в религии считается то, где царит духовность. Без сомнения, самое большое испытание выпало на долю монастыря Пор-Рояль-де-Шан, лишенного причастия и возможности набирать монашек, заброшенного и обесчещенного. Король, получивший плохой совет и не по-доброму настроенный лично, начал преследование этого монастыря в год его столетнего образования. «День закрытой двери» (день, когда мать Анжелика Арно, используя свою власть, потребовала возврата к строгим правилам), являющийся символом реформы аббатства, в самом деле, имел место в сентябре 1609 года. Может быть, даже не зная сам, необузданный отец Летелье, новый исповедник короля, заставил Людовика XIV не посчитаться с аксиомой: мученичество дает бессмертие.

Со времен нарушения Церковного мира (1679) и изгнания пансионеров, послушниц и духовников Пор-Рояля монастырь был обречен на угасание. С другой стороны, изгнание таких августинских вожаков, как Арно или отец Кенель, имело печальные последствия для янсенизма.

Из-за границы руководить трудно: в королевстве могут неправильно понять послания или доставляемые инструкции. Исчезновение людей, воодушевлявших движение, казалось, оказало пагубное воздействие на отряды сторонников янсенизма, потерявших управление. И янсенизм «часто претерпевает резкие и драматические изменения в своем развитии». И однако, даже преследуемая, группа августинцев была сильна и так распространилась по провинциям, что до сих пор мы обнаруживаем ее следы, несмотря на такое количество революций. Людовика XIV раздражало именно то, что от них невозможно было избавиться.

Однако к августинцам нельзя было применить санкции, которые до сих пор предназначались для кальвинистов. Августинцы, хотя с ними и были разногласия из-за Пяти положений, принадлежали к Римско-католической церкви; они часто были ее украшением; их было много, и их поддерживали; наконец, они присоединили свои усилия к усилиям молинистов, чтобы помочь обратить протестантов в католичество, и ратовали за отмену Нантского эдикта. И король стал наносить удары избирательно по местам-символам, по людям-символам, по произведениям-символам.

На эти действия его подталкивает мадам де Ментенон, а ее побуждает к этому епископ Шартрский Годе де Маре. Зато отец де Лашез к старости успокоился. Уже с 1695 года у него бывали не только моменты бездействия физического и духовного, но он старался иногда удерживать своего царственного кающегося грешника от крайностей, побуждая его придерживаться золотой середины. Письмо мадам де Ментенон к кардиналу де Ноайю (18 июня 1706 года) свидетельствует о разнице во мнениях по поводу тактического подхода к янсенизму. Считая, что старый духовник короля скоро удалится, супруга Его Величества писала: «Отец де Лашез просит у короля так долго ожидаемой отставки. Таким образом, вы сможете построить Пор-Рояль в Париже и уничтожить тот, другой»^{196}. Но отец де Лашез не был отпущен своим господином и другом и оставался на этом посту до самой смерти (20 января 1709 года). Этот случай показывает, как опасны поверхностные суждения, ибо для историографии отец де Лашез является большим врагом янсенистов, в то время как Ноай слывет человеком, симпатизирующим янсенистам. Маркиза в 1695 году, в связи со смертью Арле де Шанваллона, плела интриги — и в этом тоже парадокс, — чтобы Ноай занял архиепископское кресло в Париже, а не Боссюэ и не другие достойные кандидаты.