Людовик XVI и Революция

Поскольку такое преступление не каралось смертной казнью, аббат де Сен-Совёр, сын бывшего королевского наместника в Венсенской крепости, имел право приходить туда, чтобы беседовать в саду с этим заключенным, и часто данным правом пользовался. Кроме того, янсенист обучал чтению и письму детей тюремных надзирателей, так что, когда аббат и дети приходили в крепость и уходили из нее, никто не обращал на них большого внимания. Время, когда аббат и священник совершали свои прогулки, примерно совпадало с тем часом, когда Латюда выводили на прогулку в соседнем саду, также находившемся в ограде донжона. Господин Беррье распорядился позволять ему прогуливаться в течение двух часов. Двое надзирателей приходили за ним и выводили его в сад; тот, что постарше, иногда уже дожидался его в саду, а тот, что помоложе, один приходил открыть дверь его камеры. Мало-помалу этот тюремщик привык видеть, как заключенный спускается по лестнице быстрее него и, не дожидаясь его, идет в саду к его сослуживцу. Спустя несколько минут молодой надзиратель приходил в сад и обнаруживал Латюда рядом со своим товарищем. В итоге он свыкся с желанием узника подышать воздухом на несколько минут больше, чем если бы они спускались в сад вместе.

И вот однажды, приняв решение во что бы то ни стало бежать в тот же день, Латюд стал ждать часа, когда откроется дверь его камеры. Как только она отворилась, он стремглав бросился на лестницу и оказался внизу еще до того, как надзиратель подумал спуститься вслед за ним. Внизу находилась еще одна дверь. Латюд начал с того, что закрыл ее на засов, чтобы прервать всякое сообщение между двумя надзирателями. Ему предстояло обмануть четырех часовых. Первый из них находился на выходе из донжона, у двери, которая всегда была на запоре. Латюд стучит, и дверь открывается.

— Вы видели аббата де Сен-Совёра? — спрашивает он часового.

— Нет, — отвечает тот.

— Это невероятно, — говорит Латюд. — Вот уже целых два часа наш священник ждет его в саду. Я повсюду бегаю, отыскивая его, и никак не могу найти. Но, черт возьми, он мне заплатит за мою беготню!

И с этими словами он продолжает идти дальше, тогда как часовому даже не приходит в голову остановить его.

В конце сводчатого прохода, находящегося под часовой башней, он натыкается на второго часового.

— Давно ли аббат де Сен-Совёр вышел отсюда? — спрашивает его Латюд.

— Право слово, не знаю, — отвечает часовой.

И Латюд продолжает свой путь.

Тот же вопрос он задает третьему часовому, стоящему по ту сторону подъемного моста, и получает тот же ответ.

— В любом случае, — произносит Латюд, — я его скоро найду.

И быстрым шагом, вприпрыжку, зовя аббата де Сен-Совёра, он подбегает к четвертому часовому, который, нисколько не подозревая в нем заключенного, не находит ничего удивительного в том, что кто-то разыскивает аббата де Сен-Совёра, и позволяет Латюду пройти, как это сделали трое других.

Вот так 25 июня 1750 года, после тринадцати месяцев заключения, четыре из которых прошли в Бастилии, а девять — в Венсене, узник бежал.

Он помчался не разбирая дороги, вернулся в Париж и тотчас же снял комнату в меблированной гостинице.

Первые дни он наслаждался ощущением свободы; однако вместе с размышлениями пришло беспокойство. И вот тогда, как рассказывает сам несчастный Латюд, советовавшийся на этот раз не со своим разумом, а со своим сердцем и полагавший, что г-жа де Помпадур обладает, подобно ему, прямодушием, написал письмо, которое он адресовал королю и в котором, отзываясь о г-же де Помпадур с величайшим уважением, он признался в своем проступке, ходатайствуя о помиловании и прося тех, кого он невольно оскорбил, удовлетвориться той карой, какую ему уже пришлось понести, и счесть ее достаточным искуплением.

В Венсенском замке Латюд познакомился с тем самым знаменитым доктором Кене, который однажды так испугался при виде короля, внезапно вошедшего в покои г-жи де Помпадур; доктор проявил тогда некоторый интерес к узнику и предложил ему свои услуги. Латюд отправился к нему, доверил ему письмо и попросил его передать это послание королю. Доктор взялся исполнить данное ему поручение, и Мазер, немного успокоенный, вернулся в свою меблированную гостиницу, адрес которой он с простодушным доверием сообщил в письме.

На другой день после того, как доктор Кене вручил это письмо королю, Латюд был снова арестован и препровожден в Бастилию.

Правда, в момент ареста ему было сказано, что его взяли под стражу лишь для того, чтобы узнать от него самого, каким образом он сумел бежать; этот довод был тем более правдоподобным, что, как добавляли полицейские агенты, им было важно лишить других узников возможности подражать ему. Исполненный доверия к полицейским, Латюд последовал за ними и описал им все подробности своего бегства с тем большей искренностью, что эти подробности ни на кого не могли бросить тень, ибо бежал он совершенно самостоятельно.