Людвиг II: Калейдоскоп отраженного света

Упомянутая летательная машина нашла свое виртуальное воплощение лишь в 2006 году, когда в Баварии отмечали 120 лет со дня гибели Людвига II. Тогда был впервые продемонстрирован своеобразный аттракцион: желающим с помощью специальных очков предоставлялась возможность с высоты птичьего полета, словно путешествуя в корзине воздушного шара, осмотреть все красоты альпийского пейзажа, живописные баварские озера. Именно эти завораживающие картины и мечтал увидеть, — а может быть, и видел мысленным взором, — король-романтик, когда придумывал летательную машину в тишине своего кабинета в Нойшванштайне…

Подобные проекты могли двигать науку вперед — или просто помочь выжить мечтательной натуре в жестокой действительности. Людвиг признавался: «Вы не можете поверить, насколько глубоко несчастлив я бываю! Весел и доволен я могу быть только среди природы, в моих милых горах; в противном городе я грустен и в высшей степени меланхоличен, чувствуя себя совершенно одиноким. Я не могу жить в атмосфере этой могилы; моя душа ищет свободы. Как альпийские розы блекнут и чахнут в болотных миазмах, так и для меня нет жизни вне блеска солнца, вне благоухания воздуха! Долго оставаться в Мюнхене было бы для меня смертью»^{122}.

К середине 1870-х годов относится развитие теплых и доверительных отношений короля с актрисой Марией Дан-Хаусман (Dahn-Hausmann; 1829–1909), которой адресовано процитированное выше письмо. И вновь ни о какой любовной связи не может быть и речи. Это еще один весьма характерный пример поиска «запасной матери». Вот откровенное признание одинокой души, которой всю жизнь не хватало материнской ласки, сделанное в адресованном Марии письме Людвига от 25 апреля 1875 года: «Мою мать, королеву, я почитаю, люблю ее, как это должно быть. Но близкие отношения абсолютно невозможны; при таком характере, как у нее, я ничего не могу поделать…»[107]

^{123}

Но в данном случае Людвиг искал понимания и поддержки не у царственной, равной себе по положению особы (как было, к примеру, с императрицей Марией Александровной), а у служительницы муз, у одной из тех, кто олицетворял для короля само понятие «искусство». В то же время характер общения с Дан-Хаусман по сути отличался и от взаимоотношений с Лиллой фон Бульовски, основанных исключительно на эстетическом начале — в Лилле соединились выдающаяся женская красота и драматический талант.

Что касается Марии, здесь также имело место восхищение внешними данными; Людвиг преклонялся и перед ее актерским дарованием, которым был покорён еще будучи кронпринцем (Мария выступала на сцене Мюнхенского придворного и национального театра с 1849 года). Но главное — короля с актрисой, как в свое время с Елизаветой Австрийской, соединяло несомненное родство душ, совершенно отсутствовавшее во взаимоотношениях с Бульов-ски. «То, что мое сердце еще не умерло для всех чувств, я всегда ощущаю, когда вижу Вас, почитаемая фрау, говорю с Вами и читаю Ваши письма, из которых я чувствую утешительное тепло, свойственное Вам очарование. Будьте уверены, навсегда стойко убеждены, что, хотя я и редко пишу, никогда моя верность Вам не изменится. Я неизменно буду искренне радоваться с Вами, потому что мне всегда грустно, когда печаль одолевает Вас… Наши души чувствуют это, соприкасаясь в той точке ненависти против низости и несправедливости, и это радует меня»^{124}

.

Еще в 1852 году Мария вышла замуж за актера Фридриха Дана (Dahn; 1811–1889), блиставшего на мюнхенской сцене с 1834 года. Людвиг оказывал талантливой актерской чете всяческие знаки расположения. В 1875 году он даже пригласил их погостить на Херренкимзее. Когда три года спустя чету постиг тяжелый удар — их единственную дочь внезапно сразило неизлечимое психическое заболевание, — Людвиг не остался в стороне и сочувственно писал Марии: «То, что Вы обратились ко мне в своей большой скорби, доверительно изливая глубокое горе, наполнило меня истинным умилением. Ваше сердце не обмануло Вас; Вы знали, что мое сердце сочувствует Вам и в радости, и в горе. Вы всегда можете полагаться на меня во всех жизненных ситуациях. <…> Но я не понимаю, каким образом в дни счастья и радости могла вторгнуться ужасная беда для Вашего ребенка (безумие поразило девушку в дни празднования ее бракосочетания. — М. З.), ведь лишь моменты боли и отчаяния влекут за собой помрачение разума. Через один или два дня после свадьбы я получил письмо благодарности от Вашей дочери из Инсбрука, которое мне очень понравилось; оно было написано с глубокими чувствами, пронизано подлинной поэзией…»^{125}

Мария Дан-Хаусман оставалась задушевным другом короля до самой его смерти. Их чувства были взаимны. Марии было суждено пережить не только безумие дочери, но и потерю дорогого «сына-покровителя», тоже объявленного безумным…