Логово

И тогда Николай ударил снова, целясь в височную часть черепа. Хрустнуло, брызнула кровь. Тварь упала, и тогда биолог ударил ее сверху, вложив в удар весь свой вес, в полупрыжке. Хрустнуло снова. Тело монстра содрогнулось и застыло. Страшно представить, что было бы с головой обычного человека от удара такой силы, но вроде бы существо было наконец-то мертво.

Выпустив забрызганный слизью и кровью огнетушитель, Малютин, пошатываясь, двинулся дальше, к выходу.

Мысль о том, что они смертны, придала ему сил.

Но появившийся было настрой на победу в очередной раз подорвал попавшийся на пути изгрызенный труп человека. Без головы. Она лежала чуть поодаль и слабо светила светодиодным фонариком, который так и остался на лбу, закрепленный эластичной лентой.

Малютин снял фонарик, хотя видел, что батарейки в нем уже садятся.

Где-то впереди забрезжил настоящий свет. Это могла быть только с трудом пробивающаяся сквозь тучи пепла луна, которая светила в окно.

Приглядевшись, ученый смог различить впереди контур дверного проема.

До него оставалось совсем немного, когда светлый прямоугольник вдруг перекрыла черная тень.

В проходе, заслоняя его почти целиком, стоял гигантский силуэт. С огромной, будто раздутой головой. С мощным туловищем. С ногами как столбы.

«Таких людей не бывает. Разве что один на миллион».

Два с лишним метра ростом. Дверной проем был для него и низок, и узок. Среди тех «серых», которых Малютин уже видел, – в том числе самого первого в окне клуба и убитого им сейчас, – этот выглядел гигантом.

Существо заревело. И в реве его ученому почудилась не просто животная злоба, а настоящая ярость, жажда мести. Ему вторили другие. Из разных концов фойе из-за колонн начали появляться силуэты. Они были не так велики, как этот. Но не менее опасны. И было в их движениях что-то пугающе похожее, какая-то неестественная синхронность. Они стягивались к центру помещения, где стоял один-единственный человек.

Погасить свой источник света ученый не решался. Он был почти уверен, что их глаза видят в темноте куда лучше, чем его. А еще они могли чуять его запах. Он чувствовал, что рука кровоточит в том месте, где ее едва задели когти в тот момент, когда ему порвали рукав.

«Надо будет прижечь – чем угодно. Не будет спирта или перекиси – огнем. Спрятаться не выйдет. Надо бежать».

И снова, как тогда в Клубе, Николай понял, что бежать нельзя, пока точно не определился – куда именно.

Тут у него родилась догадка. Словно искра последнего уголька затухающего во мраке костра.

Он бросил огнетушитель в сторону уцелевшей стеклянной перегородки, отделявшей ту часть, где когда-то бил небольшой фонтан и стояли два диванчика и кресла.

Звон разбитого стекла и грохот тяжелого огнетушителя по плиткам мозаичного пола на время отвлекли врагов. Он успел заметить, как все они одновременно повернули головы в ту сторону.

А сам метнулся в противоположную – туда, где была лестница, под которой находилась дверь в убежище. А оно, по словам Токарева, было открыто.

Николай сам не знал, что вело его туда. Догадка? Ангел-хранитель? Последняя надежда утопающего?

Дверь убежища действительно была распахнута. Но когда он, запыхавшийся, прыжками сбежал по лестнице в подвал – она начала закрываться прямо на его глазах. Ее тянули с той стороны.

– Это я!! Малютин, блин! Вашу мать! Не закрывайте дверь! Не закры…

Створка двери на секунду остановилась, и ученый уже было воспрянул духом, когда прямо у него перед носом она захлопнулась, надежно отрезав его от последнего шанса на спасение.

Фонарик между тем погас. Николай попытался чиркнуть зажигалкой, но огонек тут же потух от дуновения воздуха, а новый зажигалка давать не хотела. Видимо, боги пропана и бутана отвернулись от Малютина.

Колени у него стали ватными, как и голова, когда за его спиной на лестнице раздались шаги, будто кто-то обутый в ласты решил выйти на берег.

Штурвал двери с его стороны не поворачивался, стоял как приваренный. Он честно попытался, и можно было с чистой совестью умирать.

– Откройте. Здесь их нет. Они далеко! – он забарабанил по двери. – Откройте, я вам, мля, еще пригожусь. – Малютин понимал, как глупо это звучит, но не мог остановиться.

И вдруг дверь вздрогнула, раздался звук ее запорного механизма.

Она начала открываться. Появилась полоска света, которая делалась все шире.

Он старался не слушать звуки за спиной и не думать, почему тварь не прыгает ему на горло, а медленно идет, переставляя ноги, как отдыхающий на пляже.

Дверь раскрылась на тридцать сантиметров.

– Давай бегом! – крикнули ему оттуда, и он протиснулся в узкий просвет, ободрав ухо и чуть не порвав одежду. К счастью, он был довольно худощав.

Перед ним стоял последний, кого он ожидал здесь увидеть. Майор Токарев.

Впрочем, рядом с ним стоял полковник и в руке у него был пистолет.

Один из солдат – сутулый, с неправильной формы лысиной – крутил штурвал, задраивая дверь.

Раньше, чем она была полностью герметизирована, в нее с той стороны ударилось тяжелое тело. Но каким бы сильным ни был этот удар, дверь, уже застопоренная, не поддалась.