Логово горностаев. Принудительное поселение

Балестрини с трудом сдержал улыбку. В Остии? Вот тебе и Лазурный берег! Вот тебе и фантастические слухи о богатстве семьи Де Дженнаро!

— Послушайте, мне бы хотелось поговорить с этой синьорой. Вы потом дайте мне номер ее телефона…

— У нее нет телефона.

— Ну, тогда адрес.

— Обязательно.

Внезапно Балестрини подумал, что глупо вот так терять время в коридоре, когда только от него самого зависит пораньше начать допросы в «Реджина Чёли». Если не будет никаких непредвиденных задержек, тогда он успеет домой к обеду почти вовремя.

— Винченти! — громко позвал Балестрини, и дежурный курьер, скреплявший листочки бумаги, делая из них подобие блокнота, встал из-за стола и подошел к нему.

— Винченти, если меня будет спрашивать женщина, передай ей, что я ждал ее и буду у себя во второй половине дня… Ну, скажем, в четыре-полпятого. Если же она не может прийти, пусть позвонит.

— Слушаюсь, доктор.

Балестрини, улыбаясь, с любопытством уставился на курьера. На изрезанной глубокими морщинами физиономии виднелись — хотя это и было маловероятно — следы слез.

— В чем дело?

Винченти извлек платок и изобразил на лице комическое смирение.

— Аллергия. Почти ничего не вижу.

— А отчего она у тебя?

— От безденежья, доктор Балестрини. Это самый худший из всех видов аллергии.

Едва с губ судьи, дожидавшегося лифта, сошла улыбка, как стук женских каблучков заставил его с надеждой обернуться. Но приближавшаяся изящная женщина никак не могла быть Розанной Паскуалетти. Ему показалось, что это та самая девица, которая просила разрешить встречу в тюрьме с парнем, сделавшим ей ребенка. Балестрини прищурился, пытаясь разглядеть, не вырос ли у нее живот, но тут с мягким шорохом перед ним раскрылись двери лифта.

— После вас, доктор, — сказал лейтенант Стелла.

И в тот самый миг, когда створка автоматической двери уже скрывала от него приятное зрелище — стройный стан девушки без малейших следов беременности, Балестрини вдруг осенило. Он неожиданно нашел ответ на вопрос, который неотступно преследовал его с самого утра. Он взглянул на лейтенанта так, что тот, наверно, испугался.

— В чем дело? — донесся до Балестрини словно издалека вопрос лейтенанта Стеллы.

Судья не ответил. Неужели все настолько просто? Он понимал: надо притворяться, нельзя подавать вида, что он догадался. Балестрини был уверен: теперь он знает, почему из его архива украли эти чертовы магнитофонные ленты. Да потому, что среди записанных голосов был именно тот, который имел в виду Де Дженнаро, когда говорил Грэйс Демпстер, что помощник прокурора «знает этот голос»! И голос этот не мог принадлежать никому другому, кроме того, кого называли «лейтенантом» — единственного заслуживающего внимания телефонного собеседника Гуидо Паскуалетти.

— Прошу вас, доктор, — пробормотал Джованни Стелла — они уже несколько секунд стояли перед раскрытыми створками лифта; Балестрини, вздрогнув, очнулся от своих мыслей.

Но если эти люди уже уничтожили магнитофонные записи, сделанные самим Де Дженнаро, зачем надо было захватывать и другие катушки — те, что хранились в шкафчике? Они ведь не содержали ничего важного: телефонная болтовня Гуидо Паскуалетти с «лейтенантом» и другими собеседниками. Только сопоставление двух серий записей могло навести на след — поэтому они убили Де Дженнаро и завладели его лентами. Но зачем же тогда было похищать другие катушки?

Однако на этот вопрос был ответ: маленькая светловолосая шотландка Грэйс Демпстер. Она со своим магнитофоном и пленками, на которых записаны на первый взгляд бесполезные, ненужные фрагменты и отдельные фразы, предоставила данные для сопоставления. И благодаря им лежавшие в фанерном шкафчике катушки вновь стали опасными!

В то время как машина мчалась вниз по бульвару Мадзини, на удивление свободному от транспорта, Балестрини вновь изумился, насколько все оказалось просто. Сравнение «А» и «Б» могло многое прояснить. Они уничтожили «А» (записи Де Дженнаро). Но появляется «В». Значит, надо уничтожить «Б» (записи с голосом Паскуалетти).

Безумное предположение: но разве эти люди, не остановившиеся перед убийством капитана карабинеров, могут сохранить жизнь какой-то туристке и оставить у нее столь опасную для них улику — магнитофонные ленты? Балестрини посмотрел на молча сидящего рядом Джованни Стеллу, словно ожидая ответа. Тот только искоса взглянул на него растерянно и даже, как показалось Балестрини, несколько подозрительно.

Пусть это только предположение, однако в высшей степени тревожное. Достаточно им было узнать о Грэйс Демпстер и ее магнитофонной ленте после встречи Балестрини с девушкой у нее дома, и они почуяли бы опасность: значит, у Андреа Балестрини очутились в руках данные, необходимые для сравнения. Чтобы их нейтрализовать, остается похитить пленки. И они взломали шкаф.

— Вы хотели рассказать мне об одном из… — начал было лейтенант, но осекся. Не слушая его, охваченный каким-то мрачным возбуждением, Балестрини уставился на оранжевую громаду переполненного автобуса и продолжал смотреть ему вслед, даже когда он свернул на боковую улицу.