Лола и аварийный вход

Мальчик взглянул мне прямо в глаза, и мне показалось, что его темно-коричневое лицо чуть-чуть покраснело. В его глазах как будто солнышко засияло, а я просто не знала, что сказать.

Тут, к счастью, появился Сол. Он тоже пришел в музыкальный класс, сел за ударные и принялся барабанить. Глория схватила треугольник, а Фло — бубен.

Мы с мальчиком остались ни с чем. Тогда он сказал:

— Муй номе э Фабио.

Ну и ну! Моего папая тоже зовут Фабио, и когда я сообщила об этом мальчику, он рассмеялся. Потом я сказала, что меня зовут Лола, и что я наполовину бразильянка, а мальчик спросил, не хочу ли я посмотреть другие классы. Я кивнула и оставила Фло с Глорией и Солом.

Фабио показал мне кабинет химии, кабинеты рисования и информатики, и новая школа вдруг начала мне нравиться. В нашей школе с козами мы почти все время сидели в одной классной комнате, и там не было учеников-бразильцев.

— Давно ты живешь в Германии? — спросил Фабио, когда мы добрались до кабинета биологии.

— Всю жизнь, — ответила я, трогая ребра чьего-то скелета. — А ты?

— Скоро пять лет, — ответил Фабио. — Мы приехали из Рио. Мой папа теперь преподает в Гамбургском университете. Мама была танцовщицей, но сейчас она ведет занятия по капоэйре в нашей школе.

— А что такое капоэйра? — спросила я.

— Это такой афро-бразильский боевой танец, — ответил Фабио. — Тебе полагалось бы знать!

— Наверно. — Мне стало чуть-чуть стыдно. — К сожалению, я никогда не бывала в Бразилии.

— Тебе бы там понравилось. В Бразилии за тобой будут бегать толпы мальчиков, — Фабио опять улыбнулся, и у меня вдруг зачесалась голова. Может, рассказать ему, что у меня был друг в Париже, но я его бросила? Эх, Алекс еще пожалеет, что у него не нашлось для меня времени.

— А это что? — Я указала на стену, где висели фотографии.

— Конкурс, — сказал Фабио. — На лучшую фотографию животных. Моя сестра заняла второе место.

— Замечательно! — я повнимательнее присмотрелась к фотографиям. На одной маленькая белая мышка выглядывала из красного клубка, на другой крошечный щенок спал в ботинке.

— Это второе место? — спросила я с любопытством.

— Нет, — ответил Фабио и кивнул на фотографию в зеленой рамке.

Я увидела темно-коричневое лицо девочки, губы, сложенные в поцелуе, и раскрытую ладонь. На ней сидело что-то зеленое. Очень зеленое и очень большое! В глазах у меня потемнело. В голове стало пусто, а руки и ноги отказались слушаться. Если бы не Фабио, я бы точно грохнулась на пол. А так я упала прямо ему в руки и изо всех сил зажмурилась.

— Что с тобой? — спросил он.

— У меня фобия, — едва смогла выдавить я. — Я жутко боюсь лягушек.

— Бедняжка, — Фабио погладил меня по спине. — Ты лучше закрой глаза, а я тебя выведу отсюда.

Когда через час мы с Фло, папаем и Пенелопой возвращались домой, в моей сумочке лежал листок бумаги. На нем был записан телефон Фабио, а в голове у меня творилось Бог знает что.

10. Фотографии и звонок в квартиру Фло

В четвертом классе я была знаменитым репортером. Ночью я встречалась с феями и раскрывала тайны жизни на Марсе. Днем я искала важных персон, чтобы взять у них интервью для первой полосы нашей школьной газеты. Тогда мама мне даже фотоаппарат подарила, правда, старенький — из тех, которые заряжаются пленкой. Правда, он неизвестно куда девался.

На следующий день после школы я купила себе точно такой же.

Фотографии на стенах класса подсказали мне одну мысль. Если я не могу погладить Белоснежку, тогда, может, получится ее сфотографировать?

— Белоснежка, хочешь выиграть приз? — спросила я, лежа с фотоаппаратом на полу возле желтого дивана, под который опять забилась моя кошка. Белоснежка не ответила, и я решила, что это знак согласия. Но когда я нажала на кнопку и сработала вспышка, кошка с яростным шипением выскочила из своего укрытия и бросилась наутек.

Потом она сидела у окна, но там было слишком яркое солнце. А когда Белоснежка ела, был виден только ее хвост.

Когда вечером я пришла туда, где расположился цирк, маленькая козочка сразу же потянулась ко мне.

— Можно тебя сфотографировать? — спросила я.

Коза мотнула головой и натянула веревку. Потом поставила копытце мне на ногу, прямо на тот карман брюк, в котором лежал фотоаппарат. Вдобавок, она лизнула мне руку. Ее глаза блестели, но были очень грустными.

— Наверно, не стоит, — решила я. — Печальная козочка на привязи — не самая лучшая тема. И вообще тебе больше нравится, когда гладят и почесывают бочок. Так?

Коза ничего не ответила, но я и без всяких ответов знала, что со мной она чувствует себя лучше. Мне тоже было хорошо, только хотелось отвязать ее и поиграть с ней. Я бы бросала ей мячик для пинг-понга, а она бы бегала за ним и приносила обратно. Клоуну это, наверно, не понравилось бы. К счастью, сегодня его не было видно. Вместо него из прицепа вышел маленький мужчина.

— Ну как? Понравилось тебе наше представление? — спросил он.

— Очень, — вполне честно ответила я и погладила козочкину шею.

Шерсти там почти не было. Конечно же, из-за веревки!

— Но мне жалко животных. Для них здесь так мало места.