Лола и аварийный вход

— Нет, — горестно вздохнул Алекс. — Я их выбросил.

— Как это выбросил?! — Я так стремительно вскочила, что ударилась головой о полку. На меня посыпались открытки. — Ты выбросил мои письма?

— Не письма, Лола. Только конверты. Твой адрес есть и в моем телефоне. Я написал тебе, но не мог вспомнить почтовый индекс, поэтому письмо, наверно, еще идет.

— Но ты же мог написать в ресторан! — голос у меня стал совсем недоверчивым. — Или в конце концов позвонить туда.

— Я хотел! — воскликнул Алекс. — Но «Жемчужины севера» в справочной тоже не нашли.

«Жемчужина севера»? Нет, с меня хватит!

— Ее не нашли, потому что она называется «Жемчужина юга», тупица несчастный!

— А, вот оно что… — голос у Алекса стал совсем жалобным. — Лола, пожалуйста, у меня и правда совсем мало времени. В конце концов я поговорил с отцом, и он дал мне телефон Фло. Я рад, что ты оказалась у нее!

— Я тебе не верю, — твердо сказала я. — Знаешь, сколько раз я тебе звонила? Почему ты не подходил к телефону?

— Я не мог.

— Почему?

— Маман заперла телефон в другой комнате.

— Почему?

Алекс вздохнул:

— Это все из-за школы. У меня три четверки.

Эй? Я не ослышалась?

— Маман отобрала у тебя мобильник и закрыла обычный телефон в другой комнате только из-за того, что у тебя три четверки? — возмутилась я. — И ты хочешь, чтобы я в это поверила?

— Лола, прошу тебя! — несмотря на то что голос у Алекса был бесконечно грустным, я так разозлилась, что не могла и слова произнести. Несколько секунд мы молчали, а потом до меня донесся голос, который точно не принадлежал Алексу. Это был голос девочки. Казалось, что она тоже говорит с зажатым носом: «Ракрош, сэтроше!»

— Это кто? — выдавила я. — Что она говорит?

— Это Мари-Лу, — пробормотал Алекс. — Она говорит, что пора вешать трубку, потому что слишком дорого. Я звоню с ее мобильного, потому что наш телефон…

— Какая еще Мари-Лу? — закричала я так громко, что сама испугалась.

— Девочка из моей школы, — голос Алекса стал испуганным. — Она помогает мне с математикой…

— Что? — я отшвырнула подальше открытку из Италии.

Единственное, чего мне сейчас хотелось — чтобы Алекс вообще не звонил. Неизвестность — это, конечно, плохо. Но такой разговор еще хуже!

— Ракрош! — в трубке снова раздался приглушенный голос девочки. Потом она сказала что-то еще, и звучало это примерно так: «Фегафф! Иль а кельке ки аррив!»

— Мари-Лу говорит, что пора вешать трубку, потому что кто-то идет, — прошептал Алекс.

— Я тебе тоже кое-что скажу. — Я больше не кричала, голос у меня стал ровным и холодным. — Кала бока! По-бразильски это значит «отвали»! Можешь рассказывать сказки своей бабушке, но только не мне!

С этими словами я повесила трубку.

Этим вечером Фло очень старалась не заснуть сразу, как обычно с ней бывало. Пенелопа устроила нам на полу постель из кучи матрасов, потому что моя подруга не могла самостоятельно забраться на свою высокую кровать.

— Все это очень странно, — сказала Фло, когда мы улеглись. — Но все равно я не думаю, что Алекс врет. Зачем тогда ему понадобилось звонить тебе?

— Если бы я знала! — угрюмо отозвалась я. — И все равно я ему не верю. Хотя бы потому, что его мама не сумасшедшая!

— А вдруг! — Фло зевнула и добавила: — Если так, то его остается только пожалеть.

— Хм! — Я скрестила руки на груди, слушая, как странно бьется мое сердце. — А если нет? — спросила я темноту.

— М-м-м, — ответила Фло. Что бы это ни значило, легче мне не стало.

Вскоре раздался негромкий храп моей подруги. В ящичке номер девять шуршал хомячок Хармс, а у меня в голове звучал голос Мари-Лу. «Ракрош, сэтроше»…

— Отвали, корова Мари! — громко сказала я.

Фло всхрапнула. Тут мне пришло в голову: а не позвонить ли Фабио. С этой мыслью я и уснула. Номер Фабио лежал в кармане моих джинсов, да только нашла я их на следующий день на веревке: мама только что закончила стирку. Листок превратился в какие-то клочки, на которых сохранилась одна цифра — семь.

12. Пять писем, тринадцать рюшек и зеленый шарик

Конечно, я могла бы спросить номер Фабио у Глории, но тогда мне это и в голову не пришло. А через три дня у меня на столе лежали пять красных конвертов. На месте почтового индекса стоял большой черный вопросительный знак, а на обратной стороне значился адрес Алекса.

Когда я распечатывала первый, мои пальцы дрожали. А когда я дочитала пятое письмо, у меня жутко зачесалась голова. Мне трудно было представить, что его мама могла дойти до такого, но Алекс все это время думал обо мне, это я точно поняла. И вдруг мне стало стыдно, что я ему не поверила. Он писал, что сердит на маму и очень по мне скучает. И хотел бы жить в Гамбурге, со своим отцом Джеффом, рядом со мной. Еще он писал, что изо всех сил постарается получить единицу за следующую контрольную по математике, чтобы наконец-то получить мобильник обратно и позвонить мне.