Лондон – лучший город Америки

– Тогда тем более выходи! – заявила я уверенно. Мне надоело сидеть одной. Несмотря на кондиционеры, жара в номере становилась невыносимой, а вентиляторы пришлось отключить, чтобы они не дули на Мерил. Хотелось спуститься в вестибюль, где нас ждали Бесс, моя мама и миссис Мойниган-Ричардс. Я надеялась, что там будет прохладней.

Я направилась на кухню за букетами. Они лежали в холодильнике – маленькие белые лилии для меня и орхидея на длинном стебле для Мерил. Тут раздался стук в дверь, и я, с цветами в руках, пошла открывать. Я думала, это Бесс не выдержала неизвестности и пришла посмотреть, как у нас дела.

На пороге стоял Джош. В смокинге, с белым галстуком.

– Ты, – удивленно произнесла я.

– Я, – улыбнулся он и вежливо добавил: – Прекрасно выглядишь.

Это также значило, что он на меня не злится. У меня будто груз свалился с плеч. Я улыбнулась и ответила, что он тоже ничего. На верхней губе у Джоша блестела испарина. Об этом я умолчала, зато о другом не сдержалась и напомнила, что видеть невесту до свадьбы – плохая примета. Я не хотела, чтобы они рисковали: удача им была нужна как никогда.

– Джош, глупо с твоей стороны, – прошипела я. – Понимаешь, о чем я?

– Прекрасно понимаю, но меня Мерил позвала, – ответил он, вытирая пот тыльной стороной руки. – Хочет поговорить. Видно, ее мало волнуют приметы.

Я вручила ему орхидею и показала, как держать, чтобы цветок не согнулся.

– Что ж, оставляю вас наедине, – сказала я, когда в дверях гостиной появилась Мерил. Она выглядела потрясающе: узкое русалочье платье, расшитое жемчугом, морской пеной стелилось по полу. Гладкая прическа, сверкающие серьги до плеч, кружевная фата.

Джош ахнул и поднес руку к груди. Не могу найти слов, чтобы описать, что я чувствовала, глядя на Мерил его глазами. Она была похожа на сказку.

– Ты выглядишь просто потрясающе, – проговорил он.

– Спасибо, – ответила она.

Они не сводили друг с друга глаз. Я вспомнила рассказы про то, как женятся квакеры: если парень и девушка определенное время смотрят друг на друга определенным образом, их объявляют мужем и женой. В общинах квакеров такого взгляда достаточно для создания семьи.

Мне было сложно не смотреть, хоть я и чувствовала себя лишней и хотела куда-нибудь исчезнуть.

Не успела я сделать и шага к двери, а они друг к другу, как раздался страшный грохот, словно над нами уронили двухтонный кирпич, двести таких кирпичей. Светильники замигали, с шипением полилась вода из кондиционера, и свет окончательно погас.

Нас окружил мрак.

Когда я только переехала в Наррагансетт, как-то вечером налетел такой сильный шторм, что во всем городе отключилось электричество. Я тогда сидела в баре у океана. Там обычно собирались местные жители: плотники, рыбаки, владельцы небольших магазинов – все, кто жил по соседству. Когда свет погас, посетители на секунду замолкли, а потом кто-то сказал:

– Ну вот, опять.

И все. Достали свечи, включили радио на батарейках и продолжили пить.

В фешенебельной нью-йоркской гостинице все происходило иначе. Первым делом отовсюду раздались вопли, захлопали двери, а хуже всего – отключились кондиционеры. Они и так не справлялись с жарой, но тут в считанные минуты стало совсем невыносимо.

Позже мне рассказали, что внизу народ высыпал на улицу, чтобы узнать, где еще случилась поломка. Кто-то говорил, что без электроэнергии остался весь южный район Центрального парка, кто-то доказывал, что в «Плазе», которая находится через квартал, поломки нет. Служащие сновали туда-сюда, собирали свечи и полотенца, освобождали холодильники. В тот день в гостинице пришлось выбросить пятнадцать килограмм свежей рыбы. В довершение картины одна дама упала посреди вестибюля в обморок.

Тем временем наверху люди вышли на балконы, к свету. Со всех сторон слышались версии того, что произошло, и как долго мы останемся без света и кондиционеров. Кто-то с соседнего балкона назвался ученым и заявил, что «виной всему перерасход электроэнергии в нижнем отсеке вентиляционной системы».

– И что, нужно быть ученым, чтобы до этого додуматься? – прошептала Мерил, когда мы возвращались в гостиную.

Она принесла из ванной свечи с ароматом фрезии, и мы уселись полукругом на полу.

– А платье не помнется? – спросила я. – Давай сядешь на полотенце, я сейчас принесу.

– Не надо, через пару минут оно все равно прилипнет, как клей. Удивительно, – с беззаботной улыбкой добавила Мерил. – Как будто специально. У мамы приступ случится.

Я попыталась успокоить ее, что все еще наладится, что свет успеют включить до начала церемонии, однако мне мало верилось, что во время праздников, да еще и вечером, найдется кому чинить поломку.

– Мер, ты не расстроилась? – спросил Джош.

– Нет. По крайней мере, будет что вспомнить. А так была бы еще одна свадьба в дорогой гостинице со стандартными музыкантами и церемониями.

Джош как-то странно улыбнулся в ответ на ее шутку, будто издалека. Я попыталась вернуть его в настоящее, напомнить, что надо сосредоточиться, но он не отвечал на мой взгляд.

– Пойду-ка я вниз, – заявила я, вставая. – Там, наверное, нужна помощь.