Лопухи и лебеда

На кухне на отдельном столике в высокой металлической клетке сидел большой ярко-зеленый попугай и грыз семечки.

Крюков даже в лице изменился.

– Откуда же такой?

– Все по суду, можете не тревожиться…

– Откуда он родом?

– Из-за границы, – отвечала она сердито.

Крюков смотрел как зачарованный.

– Разговаривает?

– Кто его знает… Орет вот так.

Словно поняв, попугай пронзительно закричал так, что все вздрогнули. Из комнаты ему ответил малыш, женщина убежала и вернулась с ребенком на руках.

– Ты моя радость! – говорил попугаю Крюков, просунув между прутьев палец и пытаясь его погладить. – Ты меня ждал?

Входная дверь института была заперта. Петя приник к теплому стеклу, но ничего не разглядел. Крюков в машине беседовал с попугаем.

Петя топтался у фасада, обросшего лесами, как вдруг хлопнула угловая полуподвальная дверь, и маляр в заляпанной робе и пилотке из газеты вылез с ведром, щурясь на белый свет.

В вестибюле, тесном от наставленных козел, ведер и краскопультов, вахтер со смаком хлебал чай. Петин вежливый вопрос вызвал у него мрачное оживление.

– Очухался! – сказал он. – Ты бы еще ночью явился.

Двое маляров переодевались. Бестолково складывался день. И Петя собрался с духом.

– Меня просто в военкомат вызывали, потому что сестренка заболела, а родственники приехали из Ростова. Я на минутку, отец, узнаю только…

Недолго думая, Петя сунул ему рубль.

– В учебной части была, – после некоторого раздумья с презрением сказал вахтер. Но рубль взял.

Однако ни в учебной части, ни в деканате никого не оказалось. В одиночестве Петя носился по лестницам и понапрасну дергал двери. Он уже спускался, когда донесся слабый стрекот машинки.

– Где списки, не знаете? – спросил он спину в кофточке.

Женщина, смеясь, обернулась, прикрыла телефонную трубку и сказала:

– Закрой двери.

Пришлось гулять по коридору. Как только машинка застучала, он опять сунулся в дверь:

– Извините…

Она не слышала. Пальцы ее бегали без остановки. Машинка была старенькая, громоздкая, стол ходил ходуном. Наконец она стала менять лист.

– Не подскажете, где узнать? Списки сняли из-за ремонта, а завтра выходной, что же мне, до понедельника теперь? Я в третьем потоке сдавал, Карташов моя фамилия. А на мандатной комиссии…

Опять зазвонил телефон, и Петя покорно вышел в коридор и прикрыл дверь. С лестницы на него смотрел вахтер.

– Давай уходи, мне запирать надо.

Голос его зычно разнесся в пустых пролетах.

– Сейчас, сейчас! – многозначительно зашептал Петя, боясь, что он спугнет женщину, и заискивающе улыбался. – Списки смотрит…

Вахтер постоял, поглядел вниз. Ему было скучно.

– Кому сказал – уходи! – рявкнул он, неожиданно распаляясь. – И ей скажи, чтобы шла! Запру сейчас – и все!

Видно было, что каши с ним не сваришь.

– Слушай, дед, – безнадежно сказал Петя, пытаясь тянуть время. – Ты сейчас неправ.

И машинка затрещала. Не мешкая, он ринулся к двери.

– Инициалы Пэ И? – не оборачиваясь, спросила женщина.

– Пэ И…

– Принят.

И все. Петя остолбенел.

– Точно? – пролепетал он.

– Точно, не мешай работать…

Руки были заняты, он с трудом попал ключом в замок. Войдя, свалил продукты на зеркало, швырнул сумку и взялся за телефон, набрал номер. Пока в трубке пели гудки, он успел захлопнуть дверь ногой, отломить горбушку, оторвать колбасы, откусить угол молочного пакета.

Комната выглядела мертвой – мебель, расставленная по стенам, прикрыта прозрачным полиэтиленом. Майка валялась на полу. Он опять покрутил диск. Не выпуская телефона, майку сунул в шкаф, достал чистую, а ту, что стянул с себя, бросил на пол. Распутал провод и отправился на кухню, еще номер набрал. Никого.

Оглядел свое царство – гору посуды в раковине, неубранную койку, стол и подоконник завалены книжками, записи, скотчем налепленные на стену, разноцветные стрелки от одной бумажки к другой. И, не зная, куда себя деть, завалился на койку. Секунду он лежал, уставясь в потолок, привстал на локте и смел со стола на пол все до единой книги. И газету сбросил, обнажив голубую столешницу. Весь пол усыпался книгами. Внушительное было зрелище. Через минуту он спал.

На фотографии над ним знаменитый Абдул-Джаббар закладывал мяч в корзину двумя руками. И на негре что-то написано было красным фломастером.

Когда он открыл глаза, за окном синели ранние сумерки, на пороге кухни стоял отец и говорил:

– …И ящик отперт, ремень исчез, и в ванной вот такой таракан.

Петя сполз с койки и стал собирать книги.

– А у мамы давление катастрофическое. Если она увидит, что делается в доме, ей никакие уколы не помогут. Боюсь, опять придется класть в больницу. Все к этому идет…

Петя натолкал полный рюкзак книг, пошел за чемоданом.

– И еще эта проклятая погода. Четыре дня дождей – и все, нога у меня как деревянная, ступить невозможно. Пью бруфен, а толку – ни на грош. Адская боль… А книги уже не понадобятся? – опомнился он, когда Петя залез на стремянку и чемодан и рюкзак переехали на антресоли. – Все? Провалился? Работать идем?

– Ага, – буркнул Петя.

Отец печально усмехнулся: