Лорды гор. Любовь и корона

На этот раз император решил пустить пыль, вернее, снег в глаза.

Крыльцо и дорожка перед ним были застелены пушистым ковром. Вдоль дорожки выстроился живой коридор ласхов с факелами, в блестящих серебристых одеяниях. Все как на подбор, молоды и красивы. На многих лицах Летта заметила рисунок цветов, похожих на фиалки. «Какая галантность», – горько усмехнулась она про себя.

В карету была запряжена шестерка белоснежных тонконогих и длинногривых скакунов. Карета была изящной, сверкающей и так похожа на сахарное пирожное со взбитыми сливками, что в животе принцессы неприлично заурчало. Но сиагр Ланвир в этот момент очень удачно хлопнул в ладоши, призывая внимание кучера, а дивные кони дружно переступили серебристыми копытами по расчищенной до белого камня площади перед дворцом.

Яррен подсадил принцессу и обеих фрейлин, подозрительно сощурился на Ланвира, но не стал препятствовать, когда сиагр сел сопровождающим в ту же карету, а сам встал на запятки.

Внутри было на удивление тепло, а ехать оказалось совсем недалеко. Кони двигались шагом, давая возможность принцессе рассмотреть подсвеченные магическими огнями здания, выступавшие из темноты как ледяные кружева. Разительный контраст с грубой и примитивной архитектурой гардарунтских дворцов.

Если бы Летта увидела такую утонченную красоту в день приезда в империю, то решила бы что попала в сказку. Но теперь девушка знала, что за прекрасным фасадом скрывается жестокая сказка, и не поддалась северному очарованию.

– Вы знаете, ваше высочество, что ваша красота завоевала немало северных сердец? – с улыбкой спросил сиагр Ланвир.

Кроме одного. И не о сердце жениха подумала принцесса.

– Почему вы так решили? – Ей не было интересно, но молчание было бы невежливостью.

– Ласхи выражают вам симпатию и поддержку, изменив родовой рисунок на лицах. Вы знаете, что северяне могут это сделать только под влиянием сильных эмоций?

– Я читала о северных традициях, – уклончиво ответила Летта.

– Печати на лицах ласхов – магические, это не только знаки силы рода и защиты, но и родовые ключи к зримой речи. Их невозможно подделать. Кровные родственники чувствуют их на огромных расстояниях. Печати появляются вместе с занесением имени новорожденного в родовую книгу, и исчезают, если имя ласха вычеркнуто из книг.

Слишком похоже на то, как клеймят скот и подвешивают колокольчики на выпасе, – мрачно подумала принцесса. Лучше бы она не знала, что дивные морозные узоры – не простые украшения вроде татуировок на циркачах.

– Такое случается? – спросила она

– Редко, но бывает. Мы – не святые айры, в нас много человеческих пороков. Преступники, предатели, убийцы недостойны памяти рода. Имя одного из узаконенных государем бастардов, беглеца и предателя, нам даже запрещено упоминать. Оно вычеркнуто из книг, и изгой лишен любви и ключей рода. Но не будем о грустном в такой праздничный вечер. Я лишь хотел обратить ваше внимание, что чувства тех, кто сегодня избрал фиалку своим символом, искренни.

Летта растерялась:

– Но… это же не значит, что они отказались от рода?

– Нет, конечно! – рассмеялся вельможа. – Знак рода не всегда видим, но он всегда есть. Он в сердце. На лицах – лишь его отражение.

– Благодарю за рассказ, сиагр.

На его лице, кстати, ни намека на фиалку.

Ланвир улыбнулся, поймав ее взгляд, дотронулся кончиками пальцев до своей щеки.

– Я предпочитаю не демонстрировать своих симпатий, принцесса. Но вы всегда можете на меня рассчитывать, если вам понадобится совет или помощь.

– Я запомню, сиагр Ланвир, – искренне улыбнулась Летта.

Карета подкатила к величественному, но очень необычному зданию, больше похожему на огромный застывший водопад.

– Это дворец старейшин, – с некоторым благоговением произнес Ланвир. – Одно из древнейших зданий в мире. Оно построено, когда северной империи еще и в помине не было.

Внутри тоже оказалось все странно. Интерьер больше напоминал хрустальную пещеру – плавные наросты, естественные выступы, светящиеся сталактиты вместо потолочных светильников и украшенные тонкой резьбой прозрачные колонны.

И очень много отблесков от хрусталя и льда. Невыносимо много, до рези в глазах.

И очень тихо. Только слышался какой-то невнятный шелест, словно ветер перебирал листву.

Ее локтя коснулась твердая рука телохранителя.

– Простите, ваше высочество, – сказал Яррен. – Сейчас вам будет легче.

И точно, блеск перестал резать заслезившиеся глаза. Попривыкнув к свету, словно умерившему яркость, принцесса огляделась.

Марево сияния исходило не только от колонн. Справа оно накрывало великолепный сад-оранжерею, полную цветущих растений. Но шелест исходил не от них. По левую руку находилась широкая арка, а за ней – еще один зал, и там бродила, шелестя одеждами и беззвучно переговариваясь зримой речью, цела толпа собравшихся на церемонию ласхов. Радужное сияние тысяч сполохов накрывало магов так плотно, что с трудом можно было разглядеть лица и одежды. Как они разбираются в таком сверкающем море?

Младший лорд провел Летту, почтительно придерживая за локоть, по дорожке в центре второго длинного зала к возвышению в его конце.