Лоцман

Завтрак продолжался недолго. Джентльмены подкреплялись наскоро, как люди, которые едят только для того, чтобы сохранить силы для выполнения своих обязанностей. А затем весь дом наполнился шумной деятельностью. Солдат выстроили и произвели перекличку. Борроуклиф оставил несколько человек для охраны дома, сам стал во главе остальных, и они ускоренным маршем вышли из ворот аббатства. Диллон был очень рад очутиться верхом на одной из лучших охотничьих лошадей полковника Говарда, так как знал, что теперь может сам в значительной степени распоряжаться своей судьбой. Сердце его трепетало от страстного желания погубить Гриффита, но в то же время ему хотелось достичь этого без всякого риска для себя. Рядом с ним, изящно сидя в седле, гарцевал молодой корнет, который, пропустив вперед пехотинцев, оглядел свой немногочисленный отряд и приказал выступать. Офицер отдал честь полковнику Говарду, кавалеристы быстро перестроились колонной и, вылетев из ворот, галопом понеслись к берегу моря.

Полковник несколько постоял, прислушиваясь к замиравшему топоту коней и ловя взором отблески оружия — все это и до сих пор приносило отраду его сердцу, — затем, скрывая испытываемое им радостное возбуждение, принялся лично баррикадировать двери и окна, твердо решив защищаться до конца, если враг вздумает напасть.

Аббатство Святой Руфи находилось всего лишь в двух милях от берега, к которому, через владения аббатства, простиравшиеся почти до самого моря, вели многочисленные тропинки. По одной из них Диллон и повел драгунский отряд, и через несколько минут быстрой скачки они достигли прибрежных утесов. Укрыв солдат в небольшой роще, корнет в сопровождении Диллона подъехал к самому краю отвесных скал, основания которых омывались морской пеной. Она все еще покрывала белой пеленой волны, хотя буря уже прошла.

Яростный норд-ост стих еще до побега арестованных, а теперь с юга тянул легкий ветерок. И хотя по морю еще катились страшные валы, поверхность их сделалась гладкой, и с каждой минутой они становились менее крутыми и набегали более равномерно. Тщетно оба всадника устремляли взоры вдаль: им представлялось только огромное пространство вод, ярко сверкавших под лучами только что поднявшегося солнца. Они надеялись увидеть какой-нибудь предмет или далекий парус, который мог бы подтвердить их подозрения или разрешить сомнения. Но ни одно судно, по-видимому, не осмеливалось спорить с таким страшным штормом, и Диллон уже было отвел разочарованный взор от пустынного моря. Но, взглянув на берег, он увидел нечто такое, что заставило его воскликнуть:

— Вот они! Клянусь небом, они уходят! Корнет посмотрел в том направлении, куда указывал Диллон, и увидел неподалеку от берега, почти у своих ног, маленькую шлюпку — черную скорлупку, прыгавшую по волнам. Казалось, будто люди в ней отдыхают на веслах, кого-то поджидая.

— Это они! — продолжал Диллон. — А еще вероятнее, это их шлюпка. Она дожидается, чтобы доставить их на корабль. Только важное дело могло заставить моряков беспечно медлить на столь близком расстоянии от полосы прибоя.

— Но что можно сделать? На лошадях до них не доберешься, а мушкеты пехотинцев на таком расстоянии бесполезны. Тут очень пригодилась бы трехфунтовая пушечка!

Страстное желание перехватить неприятельский отряд или, еще лучше, его уничтожить придало Диллону находчивости. После минутного размышления он ответил:

— Беглецы, должно быть, еще на берегу. Если патрулировать вдоль берега и в нужных местах расставить людей, легко отрезать им путь к морю. А я тем временем во весь опор поскачу в бухту, где стоит на якоре один из тендеров его величества. Полчаса езды — и я буду на борту. Ветер весьма благоприятен, и, если нам удастся вывести тендер из-за того мыса, мы, несомненно, сумеем отрезать этим ночным грабителям путь или потопить их.

— Поезжайте! — воскликнул корнет, молодая кровь которого вскипела от надежды на схватку. — Вы, во всяком случае, заставите их выйти на берег, а тут уж я могу сладить с ними.

Едва были произнесены эти слова, как Диллон, промчавшись галопом вдоль утесов, круто свернул в лежавший на его пути густой лес и скрылся из виду. Роялистом этот джентльмен был вовсе не из искреннего убеждения, а только из расчета, и больше всего он заботился о личном благополучии. Он полагал, что обладание как самой мисс Говард, так и ее состоянием с лихвой перевесит ту карьеру, на которую он мог бы рассчитывать от нового порядка на своей родине. В Гриффите он видел единственное препятствие на своем пути к успеху и поэтому гнал коня с отчаянной решимостью погубить соперника раньше, чем зайдет солнце. Когда человек с подобными чувствами и побуждениями задумывает дурное дело, он редко мешкает или допускает небрежность. Поэтому мистер Диллон появился на борту «Быстрого» даже на несколько минут раньше обещанного срока.