Ловец огней на звездном поле

– Руки на стол! – крикнул дяде первый полицейский. Второй повернулся ко мне и едва не ткнул стволом своего «глока» мне в глаз.

– Тебя, писака, тоже касается!

– Это еще почему?

Мой ответ настолько не понравился легавому, что он сильным толчком уложил меня на ковер.

Дядя подчинился без возражений. Пока полицейский, прижав его лицом к столу, с проворством мастера родео вязал ему руки пластиковыми наручниками, подозрительно похожими на строительные нейлоновые хомуты, дядя улыбался. Через полминуты я тоже оказался «упакован» аналогичным образом, и меня подняли с пола. Пластиковые петли стягивали мои запястья с такой силой, что руки почти сразу стали неметь. Еще пару минут спустя я увидел тетю Лорну, которая вбежала в двери, чтобы забрать Майки, о котором я, к своему стыду, почти забыл.

– Позвони Мэнди, – попросил ее дядя, когда нас вели к дверям. – И будь так добра, пришли мне колы и «Мунпай», а то я что‑то проголодался. – Он повернулся ко мне. – Тебе что‑нибудь нужно?

Мне хотелось сказать что‑нибудь остроумное, но полицейский задрал мои скованные запястья чуть ли не к затылку, и я благоразумно промолчал.

Тем временем к легавым подоспела подмога – еще один патрульный экипаж. Вчетвером они вознамерились вытащить нас из кабинета волоком, но дядя был крупным и сильным мужчиной, и с первого раза у них этот номер не прошел.

– Я пойду, парни, – сказал он полицейским, – но пойду на своих ногах, оʼкей? – Повернувшись к дяде Джеку, он покачал головой и добавил: – Напрасно ты застрелил ту старую псину. Не следовало тебе этого делать!

Дядя Джек метнул на него яростный взгляд и, пинком закрыв люк под столом, рявкнул секретарше:

– Что вы сидите?! Вызовите мне врача!

Дядя расхохотался и спокойно вышел из кабинета. Тетя Лорна и Майки остались, причем мальчишка, похоже, нисколько не испугался.

Дядя Джек вытер разбитые губы рукавом рубашки.

– Ну а ты на что уставился? – заорал он мне.

– Так, ни на что… Просто странно, знаете ли: никто из нас даже не заметил, что вас не было на похоронах.

Вместо ответа дядя Джек схватил со стола тяжелое пресс‑папье и метнул в меня, но промахнулся на несколько футов.

Нас свели вниз по лестнице. Дядины руки, скованные пластиковыми стяжками, лежали у него на пояснице. Одна из костяшек правой руки была рассечена, кровь стекала по пальцам и капала с их кончиков, но если дяде и было больно, он совсем этого не показывал.

На улице нас сначала затолкали на заднее сиденье одной из патрульных машин, но потом ее водитель, поглядев на нас в зеркальце заднего вида, сказал, что у него есть идея получше. Полицейские посовещались, потом снова выволокли нас на улицу и, словно цирковых слонов, провели два квартала пешком до здания городского управления. По пути мы столкнулись с пожилой леди, выходившей из дверей той самой церкви, где дядя Джек был старостой. Она, конечно, сразу узнала дядю и, отвернувшись, пробормотала себе под нос что‑то неодобрительное. Дядя отворачиваться не стал. Напротив, он поднял голову повыше и сказал как ни в чем не бывало:

– Добрый день, миссис Бакстер. Отличная погода сегодня, не правда ли?

Миссис Бакстер ничего не ответила, но была явно ошеломлена. Через несколько шагов дядя неожиданно обернулся ко мне:

– Не обращай на нее внимания. Миссис Бакстер – неплохая женщина, просто она не знает, что к чему. Если долго жить ложью, со временем она становится похожа на правду.

Я тоже обернулся и проводил взглядом миссис Бакстер, которая как раз садилась в свою машину.

– Тогда почему бы тебе не высказать ей всю правду прямо в лицо? – спросил я.

Дядя покачал головой и улыбнулся.

– Не забывай, до сердца доходят не те слова, которые…

– Знаю, знаю, – перебил я, прислушиваясь к тому, как хлюпает у него ботинках, так и не просохших после прошлой ночи. – …Не те, которые выкрикивают во весь голос, а те, которые произносят самым тихим шепотом.

Дядя кивнул с довольным видом.

– Вот видишь, значит, не зря я столько с тобой бился… Кое‑что ты все‑таки усвоил.

Глава 41

После короткой стандартной процедуры мне все‑таки разрешили сделать один телефонный звонок. Телефон Мэнди, впрочем, сразу переключился на «голосовую почту», так что мне пришлось оставить ей сообщение. Еще через несколько минут нас отвели вниз и заперли в ту самую камеру, которую я уже считал своим вторым домом. Как только дверь за нами закрылась, я подошел к своей мемориальной стене, достал из кармана четвертак и, тщательно зачеркнув слово «дважды», нацарапал чуть ниже большими печатными буквами: «трижды».

Мэнди приехала минут через пятнадцать. Из нагрудного кармана ее рубашки торчал цифровой диктофон. Усевшись на табурет напротив решетчатой двери камеры, она скрестила руки и ноги и, слегка приподняв брови, проговорила:

– Вы оба, как я погляжу, даром время не теряли.

Я собирался ответить, но дядя меня опередил. Откинувшись на койке, он набрал полную грудь воздуха и слегка прикрыл глаза.