Ловец огней на звездном поле

На следующий день кто-то подбросил на крыльцо суда сожженный чуть не до углей труп ребенка. Еще через день один из тюремных охранников просунул сквозь решетку камеры Уильяма газетную статью с ужасной новостью. Власти Джорджии совершили подлинный акт милосердия, ненадолго выпустив Уильяма из тюрьмы, чтобы он мог похоронить сына. Сначала его отвезли в морг и дали пятнадцать минут, чтобы он мог попрощаться со своим единственным ребенком. Потом его под охраной доставили на Бычье болото и переправили на остров. Там Уильям собственноручно выкопал небольшую могилу размером два на четыре на шесть футов рядом с тем местом, где были похоронены его жена и мать. Два часа спустя его уже везли обратно в Атланту – отбывать оставшиеся сорок шесть с половиной лет.

Снова оказавшись в тюрьме, Уильям как будто окаменел. Он не плакал, не проклинал судьбу и вообще мало на что реагировал. Вялый, точно сомнамбула, он сидел на койке и, повинуясь тюремному распорядку, писал несмываемыми чернилами свое имя на воротниках тюремных штанов и рубашек.

В течение следующих двух лет Уильям не жил, а существовал. Он читал книги, изучал пособия по разведению орхидей да изредка заговаривал в столовой с парой проворных рук в белых хлопчатобумажных перчатках, которые подавали ему через раздаточное окно поднос с обедом. Руки в окошке принадлежали женщине, которую Уильям даже не видел; о том, что это именно женщина, он узнал, когда она впервые ему ответила.

Лицом к лицу они встретились лишь еще один год спустя, когда по причинам, выяснить которые мне так и не удалось, губернатор Джорджии подписал полное помилование и Уильяма выпустили из тюрьмы. У него не было ни отца, ни жены, ни ребенка, ни денег, зато теперь он был свободен.

«…Учитывая семейную трагедию, уже отбытый срок, а также некоторые вновь открывшиеся обстоятельства дела, неизвестные следствию на момент суда…» – было написано в губернаторском помиловании. Довольно расплывчатая формулировка, не так ли? И что это за «вновь открывшиеся обстоятельства»?.. Я очень старался прояснить этот вопрос, но не преуспел. Оставалось только расспросить самого губернатора, но к тому времени он давно умер, и мне так и не удалось ничего узнать ни о новых уликах, ни о новых свидетелях.

Уильям Макфарленд прошел по шоссе почти милю, когда его нагнал запыленный «Мустанг». Машина остановилась, и из окошка высунулась рука в белой перчатке. Он хорошо знал эту руку, но впервые увидел лицо женщины, которой она принадлежала.

Лорна Санчес была сногсшибательно красивой мексиканкой, похожей одновременно и на Мэделин Стоу[33], и на Элизабет Тейлор. До того, как встретиться с дядей Уилли, она дважды побывала замужем и работала официанткой и уборщицей на полставки в столовой Фултонской окружной тюрьмы, так что когда дядя говорит, что познакомился со своей будущей женой, когда отбывал срок, это чистая правда. В первые шесть месяцев его заключения они почти не встречались, но за последующие два с половиной года узнали друг друга довольно хорошо, хотя ни разу не виделись лицом к лицу. Тетя утверждает, что дядя Уилли покорил ее своим обаянием, вежливостью и особой манерой выговаривать слова. Дядя говорит, что она очаровала его своими макаронами с куриным фаршем и мелко покрошенным яйцом («трубы с мусором» на тюремном жаргоне). Если это так, значит, тетя Лорна очаровала не только его, а еще две сотни мужчин.

– Ты можешь сесть в машину, – сказала ему Лорна, – но при одном условии: ты должен пообещать, что впредь будешь говорить мне одну только правду каждый раз, когда откроешь рот. Начиная с этой секунды и до самого конца…

Дядя закинул за спину свой тощий вещевой мешок и, присев на корточки рядом с дверцей «Мустанга», сказал серьезно:

– Мой отец говорил мне, что по большому счету единственное, что у меня есть, и единственное, чем я могу по-настоящему владеть, – это мое слово. – Он оглянулся на здание тюрьмы и закончил: – И до сих пор я свое слово держал.

Дядя обещал ей бедность, трудности и постоянные сплетни, от которых не спрятаться и не убежать. Лорну это устроило, они поженились и стали жить в доме, в котором дядя провел свои детские годы. Впервые ступив в его прихожую, Лорна сразу заметила темное пятно на полу и спросила, что это такое.

– Это долгая история, но началась она не здесь, – ответил дядя. В тот же день он отвез свою жену в Святилище, усадил на грубую деревянную скамью и, прислонившись к могильному камню Эллсуорта, начал свой рассказ – действительно с самого начала.

Через год обоим стало ясно, что Лорна, скорее всего, бесплодна. Им потребовалось немало усилий, чтобы преодолеть многочисленные бюрократические рогатки, но в конце концов они все же сумели зарегистрироваться как «семейный детский дом».