Ловушка для диггера

Ему уступили. Как хозяину квартиры. И не отрывали глаз от ящика, пока Хельмут осторожно извлекал его на свет.

Опять же на правах хозяина, Хельмут донес шкатулку до окна и поставил на подоконник. Рядом с ним, переговариваясь от возбуждения, стояли двое рабочих. Хельмута волновал лишь один – Василий Петрович. Несмотря на профессиональные качества, за которые его и ценили, мужик на редкость рисковый.

Вот почему Хельмут замешкался, соображая, как бы заглянуть в ящик, не ожидая удара по голове. Вряд ли при блеске золота, например, Василий Петрович надумает вступать в переговоры – бесполезно будет объяснять, кто в доме хозяин. Более того, и уйти с ящиком Хельмуту не дадут. Когда на кону стоят не просто деньги, а большие деньги, в расчет берутся другие чувства.

Все эти мысли промелькнули в его голове, пока он лихорадочно соображал как поступить дальше.

– Ломиком давай, я подцеплю. – У Василия Петровича слова не расходились с делом: в руках тотчас возник ломик.

Шкатулка видимых замков не имела. Хельмут попытался открыть ее, но у него ничего не получилось. Он медленно провел рукой под крышкой. Слева он обнаружил что-то вроде прямоугольной коробочки.

– Не открывается. Василий Петрович, сходи, посмотри, может там в дыре и ключ какой-нибудь есть, – не попросил, а приказал Хельмут.

Он надеялся на то, что подсознательно сработает его авторитет хозяина и не ошибся. Рабочие, во главе с Василием Петровичем послушно отошли к стене

В то же мгновенье, Хельмут нажал на коробочку. К его облегчению, крышка отскочила. Вполне возможно, окажись там золото и бриллианты, ему дорого бы обошлась эта находка.

Открывая шкатулку, боковым зрением, Хельмут отметил молоток, лежащий на полу в нескольких шагах от него. Успеет ли, вот вопрос?

В ящике лежала бумага. Точнее, старые письма.

Хельмут в тот момент не взялся бы определить, какое из двух чувств главенствовало: разочарование оттого, что не обнаружились в шкатулке сокровища, или облегчение оттого, что удалось избежать смертельной опасности.

Они уже стояли рядом, пожирая глазами внутренности открытой шкатулки.

– Хрень какая-то, – разочарованно протянул Василий Петрович. – Ты получше посмотри, хозяин, может там еще что-то есть.

Кроме писем с рыжими от времени чернилами, в шкатулке ничего не оказалось.

Хельмут не удержался, взял в руки письмо. Оно превосходно сохранилось. Только чернила стали светло-коричневыми, однако текст читался. С трудом вспоминая, как раньше писались те или иные буквы, Хельмут пробежался по нему глазами.

«Предсмертная записка. Долгое служение, в которое превратилась моя жизнь, заполненная беспокойством о вверенной мне судьбе великой тайны, близится к концу. Ни малой толики сожаления я не испытываю в то время, как смерть уже заглянула в мои глаза. Я предчувствую то, что произойдет вскоре, но более всего меня повергает в радостное нетерпение мысль о том, что моя тайна умрет вместе со мной. Никто из тех, кто много лет назад оплакал мою смерть и не подозревал, что я остался здесь же, в доме моего отца в качестве приживалы. Отец пережил мою мнимую смерть на полгода, а мать, будучи женщиной доброй оставила порядок в доме без изменений. Искусство перевоплощения, коему я научился в молодые годы, позволило мне с легкостью обманывать домашних. Меня согревало воспоминание о том, что здесь же, в недрах дома, погребена без сомнения навсегда моя тайна. Связь между нами не прерывалась. Я позволял ей питаться моими чувствами и питался же ее силой. Я ухожу с чувством выполненного долга, покойный, ибо жизнь моя удалась».

Находясь под впечатлением прочитанного, Хельмут убрал письмо в шкатулку, закрыл ее и понес к двери. Кроме старинной вещи, которая радовала своей тяжестью, он уносил в душе твердую уверенность в том, что ему будет чем заняться в ближайшее время.

Никто из рабочих не препятствовал ему. Для тех, кто привык иметь дело с реальными ценностями, не имели значения ценности иные.

Тайна, к которой он прикоснулся, поселилась в нем как болезнь. Порой Хельмут впадал в странное состояние, стоило ему открыть крышку шкатулки. Как будто стоял на краю десятиметровой вышки в бассейне, и все не мог решиться прыгнуть вниз. Сердце замирало от предчувствия и напряженные мышцы требовали движения. Вот-вот должно было это произойти, но всякий раз, когда он давал себе команду, что-то его останавливало.

Постоянное ощущение «на грани» держало Хельмута в напряжении и не отпускало, даже во время сна.

Письма прятали от него смысл и тем сильнее хотелось докопаться до истины.

Постепенно, шаг за шагом приближался Хельмут к разгадке тайны. Так ему говорила его интуиция. Однако, вряд ли его заинтересовали бы письма из далекого прошлого, если бы не один документ.

Пока шел ремонт, Хельмут жил на съемной квартире. Старую, трехкомнатную, «честно» заработанную на волне перестройки в лихих девяностых, пришлось продать. Зато можно было не экономить на ремонте.