Ловушка для Котенка

Локен дремал, прикрыв глаза. Я сидела напротив, подтянув к животу колени, и смотрела на мужчину. Долго, жадно смотрела, сама не понимая, что именно меня привлекает. Впрочем, ответ на поверхности: Локен хорош собой, а на красивых людей всегда приятно посмотреть. Успокоив себя такой мыслью, я продолжила изучать орионца. Резкие черты лица, крупное, с хорошей мускулатурой тело, грубые ладони, жесткая копна светлых волос, щетина на лице… Щетина особенно меня заинтересовала, ведь у людей старших рас волосы не растут нигде, кроме головы. У нас безволосые гладкие поджарые тела — изящные, совершенные, как произведения искусства.

Мужчина приоткрыл глаза и сонно проговорил:

— Никак не можешь налюбоваться?

— У тебя пробивается растительность на лице. Это омерзительно.

Зевнув, орионец поменял позу и небрежно провел ладонью по лицу.

— Колется? — спросила я.

— Что, интересно? — усмехнулся он. — Хочешь потрогать?

— Нет, это мерзко, — отказалась я и для убедительности передернула плечами, но мои руки предательски зачесались. Локен заметил, что я борюсь с любопытством, и стал подначивать:

— Ну же, Унсури. Пока я разрешаю. Когда еще тебе выдастся возможность потрогать мужскую щетину? Или трусишь передо мной?

Как можно стерпеть обвинения в трусости? Я приблизилась к орионцу и коснулась его лица, провела так, чтобы улучшить тактильный контакт. Щетина действительно оказалась колкой. Желание еще потрогать лицо Локена, очертить линии его скул, подбородка, стало таким сильным, что я поспешила убрать руки и спросила:

— Часто тебе приходится бриться?

— Часто.

— Если не бриться, то обрастешь?

— Да, весьма сильно обрасту. Видела когда-нибудь бородатых мужчин, Унсури?

— Нет.

Я внимательно посмотрела на Локена, чтобы прикинуть, как бы он стал выглядеть с бородой, но обычно довольно богатая фантазия на этот раз отказала мне, и вместо того, чтобы представить его с бородой, я посмотрела на губы — единственное, что в его лице было мягко — и ощутила вспышку желания.

Да что со мной?! Я не могу позволить себе рассматривать Локена как сексуальный объект, это безумие! Необходимо как можно скорее справиться со всеми симптомами влечения!

— Знаешь, Унсури, — вкрадчиво произнес Локен, — «волосатые» люди младших рас куда темпераментнее и эмоциональнее людей старших рас.

— И что с того?

— То, что, как минимум, в сексе мы лучше. И, в целом привлекательнее, чем вы.

Один только звук его голоса усугубил мое состояние, и симптомы «болезни» стали более выраженными — сердце забилось быстрее, мягче, томная волна жара прошлась по телу…

— Зачем ты говоришь мне это? — с деланым спокойствием спросила я.

— Ты хочешь меня, и это забавляет.

Эти слова меня поразили, как поражает электрический разряд. Возможно, я вздрогнула; может быть, оставалась недвижима, но, в любом случае, была в шоке.

— Что ты сказал? — прищурившись, прошипела я.

— То, что ты хочешь меня.

— Хам!

Локен кивнул, соглашаясь с вердиктом, и притянул меня к себе, ухватив одной рукой за шею. Я навалилась на орионца, протестующе уткнулась руками в его грудь, но так и не смогла оттолкнуть. Его мягкие губы целовали жестко; он держал меня крепко, но я не задыхалась, не чувствовала отторжения… Локен не ждал момента, когда я расслаблюсь, не поставил своей целью доставить мне удовольствие — в его натиске было только намерение получить свое; он оказался сверху. На этот его напор, на эту его жажду и откликнулось что-то во мне; я перестала думать об орионце как о личности, потянулась к нему, как к источнику силы и удовольствия.

Вдруг он отстранился и, дождавшись, пока я открою глаза, произнес насмешливо и оскорбительно спокойно:

— Теперь попробуй отрицать, что равнодушна ко мне.

Всколыхнувшая меня страсть, еще не успевшая потухнуть, обратилась в гнев. Я столкнула мужчину с себя и тяжело, прерывисто дыша, потребовала ответа:

— Я же неприятна тебе, Локен, я центаврианка! Так почему ты это сделал? Зачем поцеловал меня?

— А почему нет? Ты показалась мне привлекательной в тот момент… Это всего лишь поцелуй, Унсури, расслабься. Никакого сакрального смысла в нем нет. Поверь мне, влечение можно испытывать даже к тем, кого ненавидишь.

— Животное, — горя от обиды и гнева, процедила я.

— Ты тоже, — поддел он. — Иначе что заставило тебя кинуться в объятия орионца, который тебе неприятен?

— Это ты навалился на меня!

— Но ты ответила, и, не прерви я поцелуя, отдалась бы мне.

Я размахнулась, чтобы ударить его, но мужчина поймал мою руку и, удерживая ее, спросил, глядя мне в глаза:

— Разве я сказал неправду, Унсури?

— Скорее бы отделаться от тебя, — только и сказала я.

Вечером я снова залезла на дерево, и снова безуспешно. В силу вошел всем известный закон подлости: когда нужно было скрываться от военных, то и дело вверху раздавалось жужжание аэрокаров, но как только военные стали нужны нам, аэрокары совсем перестали показываться.

— Нас должны искать, — убежденно сказала я. — Хотя бы люди со станции.

— В людях со станции нет никакого прока, — возразил Локен. — Вытащить нас могут только военные.

— А спонсоры Гетена?