Лучшее признание в любви

– Это все чудесно, – сказала девушка, – но ты так и не ответил на мой вопрос. Если только не хочешь убедить меня в том, что моя красота вызвала у тебя временную амнезию? – Ее слова были резкими, но губы растягивались в улыбку, вызывая ответную улыбку у Цезаря.

– А ты бы поверила мне, если бы я сказал это?

– Нет. Так что можешь даже не пытаться.

Он усмехнулся.

– Начнем с того, что я решил, что ты меня узнала. Высокомерно? Возможно. Но я думал, ты изучала семью астурийцев.

Габи глубоко вздохнула:

– Я изучала. Но…

– Но меня не запомнила? – Он с притворным огорчением нахмурился и прижал руку к груди.

Она засмеялась.

– Наверное. Но было же темно, и я чувствовала себя глупо, потому что лежала на этой соломе. И последнее: я думала, что принц Цезарь не придет в конюшню.

– А почему нет?

– Я была уверена, что принц Цезарь представится. А не введет меня в заблуждение, когда я думала, что встретила кого‑то из персонала. – Она слегка натянула поводья, что‑то прошептала Арье и остановилась. – И ты все еще не сказал мне почему.

Цезарь тоже остановился, глубоко вздохнув.

– Я хотел посмотреть, что ты собой представляешь. Настоящая ты.

Настоящая она. Женщина, которая призналась ему в своих сомнениях и страхах. Женщина, которая обещала сохранить его слова в тайне. Женщина, которую он поймал в свои объятия, когда она падала с лошади. И которую он отчаянно хотел поцеловать.

– Если бы я сказал, кто такой, то ты бы держалась более официально.

– И более осторожно.

– Именно. Я хотел иметь возможность узнать тебя лучше. Без этой формальной маски.

– Но почему?

– Вопрос на миллион долларов. – Оглядевшись, принц увидел, что они почти прибыли на место назначения. – Почему бы нам не перекусить? А потом я отвечу. Обещаю. Но сначала я хочу кое‑что тебе показать.

Габи поняла, что была так поглощена их разговором, что потеряла счет времени. Сейчас она осознала, что они скоро приблизятся к лабиринту, невероятно сложному сооружению. Но Габи не была готова к тому, что увидела. Лабиринт был украшен к Рождеству, и от этого великолепия она ахнула.

– Это волшебство, – выдохнула она в полном восторге.

Мерцающие гирлянды вплетались в зелень, формируя красивый узор из звезд. Яркие цветные фонарики освещали тропинку, ведущую в лабиринт. И каждый был подсвечен лучами луны.

– Это прекрасно. Как в зимней стране чудес. – Габи нахмурилась. – Но мы не можем взять с собой лошадей.

– Все в порядке. Я договорился, что нас встретят здесь и отведут животных в конюшню. Нас заберут позже.

– Ты все продумал. – Габи внимательно посмотрела на него.

– Я старался. Я хотел, чтобы ты увидела, что я сожалею о том, что обманул тебя, и я хотел, чтобы ты увидела это.

– А что‑то подобное есть в Агиларесе?

– В моей стране больше скал. Возможно, это отражается в нашей культуре. Но от моей великолепной страны захватывает дух.

– Я бы хотела увидеть ее.

– Может, ты позволишь мне быть твоим проводником?

Прежде чем Габи успела ответить, послышался шум машины, и через несколько минут большой внедорожник остановился недалеко от них. Из машины вышла группа людей. Несколько человек взяли что‑то из багажника и направились в лабиринт, а двое парней подошли к Габи и Цезарю.

Габи спешилась и немного поболтала с молодыми людьми, а потом наблюдала, как они садятся на лошадей и рысью удаляются.

Цезарь указал на лабиринт.

– Идем? Я знаю дорогу, но с удовольствием побродил бы вокруг, поплутал, если хочешь.

Габи выдохнула:

– О, это было бы настоящее приключение.

Они бродили по дорожкам. На углах стояли деревянные скульптуры рождественской тематики. Эльфы, олени, все искусно вырезано из дерева. Огоньки мерцали, сияли и отражались от зелени. Габи все это безумно нравилось.

– Потрясающе! Рождественская атмосфера. Звучит безумно, но я так увлеклась своим балом, что почти забыла, как близко Рождество. Да и к тому же дворец Касавелье уже украшен. Я не жалуюсь, – быстро сказала она, – но я привыкла сама украшать книжный магазин.

– Полагаю, это очень отличается от твоего обычного Рождества.

– Да. – Габи на мгновение замолчала. – Когда я была ребенком, Рождество выдалось довольно тихим, но это было нормально. Дядя Питер покупал елку, а мы с тетей Би всегда ее украшали.

Воспоминания были драгоценными.

– Мы обменивались небольшими подарками, – это всегда были необходимые вещи для Габи: перчатки, школьные туфли. – После рождественского ужина мы отправлялись на прогулку.

Они почти не разговаривали на прогулке, но молчание не пугало. И это было время, когда она чувствовала себя ближе к ним обоим. Габи понимала, что ее просто принимают, но не любят. И в возрасте восьми лет она поняла почему. Из‑за подслушанного разговора между тетей и ее подругой.

– Она хорошенькая малышка, – сказала подруга, – милая и вежливая.

Потом тетя Би: