Лучшее признание в любви

– Да, это так. На самом деле это был шок. Мы с Питером никогда не хотели иметь детей. И у нас имелся конкретный план на нашу старость. Мы собирались объехать всю Европу. Конечно, после смерти Софии мы никогда не сможем этого сделать. Габриэлла – наша родственница, и мы всегда будем поступать правильно по отношению к семье. Но иногда я не могу не думать о том, насколько другой могла бы быть наша жизнь.

Хотя тетя и дядя никогда не говорили ей о своих сорванных планах, эти слова преследовали ее годами, вызывая чувство вины. Она поклялась себе, что однажды накопит достаточно денег, чтобы в один прекрасный день они могли отправиться в путешествие. Но этому не суждено было случиться. Питер и Би умерли.

Габи моргнула, возвращаясь в реальность. Видя, что Цезарь изучает ее лицо, она вспомнила, что королевы должны скрывать свои чувства, а она стоит сейчас разочарованная, расстроенная, погруженная в мучительные воспоминания.

– Прости. Я немного заблудилась в прошлом. Уверена, твое Рождество было намного веселее с братьями и сестрами.

– Шум в королевском доме не поощрялся. Агиларес не празднует Рождество с таким размахом, как это делает Касавелье. Или, по крайней мере, мои родители не отмечают. В нашем саду есть огромная елка, чтобы люди могли прийти, но в доме елки не было. И у нас нет ничего подобного, как этот лабиринт.

– Тогда расскажи мне о своем Рождестве.

– Мы ходили в церковь, потом возвращались и открывали подарки. Мы в семье не дарили друг другу подарки, так как было много сюрпризов от других. Нет, мы, конечно же, поздравляли друг друга с Рождеством, отправляли открытки. Родители считают, что это должно быть сделано своими руками и сделано именно в сам день праздника.

– Ну, хотя бы у тебя было много подарков.

– Нам не разрешали их оставлять.

– Почему?

– Их было слишком много, и родители решили, что нам ничего не нужно. Поэтому мы все передали на благотворительность.

– Должно быть, это было непросто. – Она нахмурилась. – Но почему вы не обменивались подарками в семье?

– Думаю, считалось, что раз нам выпала честь быть королевскими особами, то этого уже достаточно, – пожал он плечами. – Рождество рассматривалось как возможность подарить что‑то людям.

Габи взглянула на Цезаря. Его голос звучал спокойно, никакого гнева или разочарования. Просто факты. А почему ему следует жаловаться? Она подумала о том, что у него необыкновенный образ жизни. И еще Цезарь упустил волшебный дух Рождества, который так важен.

– А что насчет тебя? – спросил он. – Как ты обычно проводишь Рождество?

– Обычно мой книжный магазин открыт в этот день. Люди могут прийти и получить праздничную еду и насладиться общением. Я поняла, что в Рождество очень многим одиноко. Так что я готовлю разные блюда, сладости, яблочный сидр. Люди приходят, когда хотят. Мне это нравится. – Габи почувствовала, что тоска опять охватывает ее. Но ведь королевские особы не проявляют эмоции. Она быстро поморгала и посмотрела на Цезаря. – А ты? Что ты делаешь на Рождество?

– Обычно я уезжаю на Рождество. Либо катаюсь на лыжах, либо греюсь в тропиках. Это весело.

Габи не сомневалась, что это весело. Но прежде чем она смогла ответить, они достигли центра лабиринта и остановились.

– О!

Это место было превращено в волшебный грот. Деревянная резная рождественская инсталляция заставила ее затаить дыхание. Она подошла ближе и стала рассматривать детали, поражаясь таланту, создавшему маленькие фигурки людей и животных, колыбель, Деву Марию. Все было сделано просто, но изящно и с благоговением.

На накрытом вышитой дамасской скатертью столе уже были расставлены столовые приборы и лежали накрахмаленные салфетки. Обогреватели расставлены по периметру, согревая их в этот прохладный вечер. Дополнительные лампы отбрасывали золотистый свет. В воздухе витали ароматы еды, разложенной в тарелках, отчего рот Габи наполнился слюной.

Три сотрудника из обслуживающего персонала заканчивали последние приготовления. Один из них подошел к ним с улыбкой:

– Добро пожаловать. Все готово, ваше высочество. Шампанское охлаждено, стол накрыт. Надеюсь, вам обоим все понравится.

И весь персонал растворился.

– И это ты называешь пикником? – Габи с восторгом оглядела стол.

– Да. Пикник в стиле Цезаря.

– Впечатляюще.

Ее сердце готово было выскочить из груди. Тпру, Габи, это просто политический жест и не более того.

Цезарь помог ей сесть, а потом сел сам напротив. Он выглядел невероятно красивым, и на мгновение у нее закружилась голова. Инстинкт подсказывал ей, что это не просто жест. Перед ней человек, каждое слово и действие которого, без сомнения, диктовалось политикой.

– Спасибо, – сказала она, принимая хрустальный бокал, до краев наполненный шампанским, и подняла его в тосте: – За ответы. Кстати, я бы сейчас хотела некоторые услышать. Что все это значит? Почему так важно было увидеть мое настоящее «я»?

Цезарь пододвинул себе тарелку с пастой, его темные глаза были задумчивые, выражение лица казалось спокойным.

– Я ведь еще и канадка, – напомнила она ему, – я предпочитаю прямой подход. Не нужно дипломатии, просто расскажи мне все.