Лучший друг девушки

– Все обещания да обещания... – пробормотала Роз.

Невероятно, неосуществимо, но именно так и было. Потом он встал, не стесняясь своей наготы, давая ей возможность налюбоваться его фигурой, удивительно мощной для мужчины его роста и худощавого телосложения, и пошел на кухню, вернувшись оттуда с двумя стаканами отлично охлажденного апельсинового сока. Роз залпом осушила свой стакан: ей казалось, внутри нее все полыхает. И неудивительно, мелькнула у нее мысль. Жар, иссушивший наши тела, мог бы и Темзу выпарить. Он взял у нее стакан, отставил его в сторону, затем наклонился к ней и помог встать на ноги.

– А ты высокая, даже без туфель.

– То же самое, очевидно, говорят и тебе? Ты же выше меня.

– Да, мои шесть футов два дюйма считают высокими.

– Могу поспорить, что в основном это говорят женщины.

– И выиграешь. Но и ты хороша. Мне нравятся высокие и худощавые женщины, а у тебя к тому же все на своем месте. Как сказал бы Спенсер Трэйси, ты «редчайший» экземпляр.

– Не поняла!

– Ты что, не смотрела картину «Пэт и Майк»? Где он снялся вместе с Кэтрин Хэпберн? Она играла роль женщины-силача, а он – спортивного обозревателя. Описывая ее своей сожительнице, он называл ее «редчайшая», но так как произносил это на бруклинский манер, то у него получалось «редчайшая». Но тебе, никогда не бывавшей в Бруклине, этого не понять.

– В следующий раз, когда приеду в Нью-Йорк, клянусь, обязательно побываю за Бруклинским мостом.

– Давай-ка лучше пока перескочим еще через один мостик... неподалеку отсюда.

В третий раз, уже лежа в просторной кровати, они никуда не спешили, нарочно растягивая удовольствие. Он долго и томительно тщательно обследовал каждый дюйм ее тела, постепенно распаляя ее и себя, пока не в силах дольше терпеть эту сладкую пытку, она не простонала: «Я хочу тебя – сейчас!» Тесно прижавшись к нему всем телом, она обхватила его ногами, и тогда он вошел в нее глубоко-глубоко и сам чуть не задохнулся от нетерпеливого ее желания, медленно и размеренно окунаясь в нее до того момента, пока мерные, в унисон его движениям, постанывания ее не перешли сначала в продолжительные стоны, а потом в сдавленный крик – наступила кульминация, затем еще одна, и еще, и еще одна, и только тогда он отдался своему оргазму и соединился с ней в испепеляющем, абсолютном блаженстве.

После чего оба мгновенно уснули.

Разбудил их телефон. Роз, жаворонок по натуре, проснулась от первого же звонка, но Джек уже тянул руку к аппарату, стоявшему у изголовья кровати. Первой ее мыслью было, что звонят по поводу матери, но потом она сообразила, что никто не знает, где она. Если только ее розыском не занялся Билли; густая сеть его сыскных агентов могла разыскать нужного человека в кратчайшее время.

Но Джек Росс, прислонясь спиной к подбитой ватой спинке кровати, больше слушал, чем говорил сам, только изредка бросая в трубку короткие вопросы. Разговаривал он недолго, и когда опустил трубку, громко и с сердцем выругался:

– Вот сучьи дети!

– Плохие новости?

– Хуже не бывает. Как для меня лично, так и для многих людей. Ирак напал на Кувейт. Звонил мой редактор из Нью-Йорка, он только что узнал об этом. Сегодня, во второй половине дня, в полной боевой готовности мне надлежит прибыть в аэропорт Хитроу, куда прилетит специально зафрахтованный самолет, имея на борту массу корреспондентов ТВ и Бог знает кого еще, чтобы захватить еще и нас, после чего он возьмет курс на Персидский залив. – В голосе его прозвучало неподдельное сожаление, когда он прибавил: – Время и Саддам Хусейн не станут дожидаться одного очень занятого мужчину – и женщину, если уж быть совсем точным. – Он помолчал и затем произнес фразу, от которой у Роз голова пошла кругом: – А я так долго искал тебя.

– Да, – как эхо отозвалась Роз, – а я тебя...

– Дьявольщина! – прорычал он. Большие его ладони нежно коснулись ее лица. – А мне только-только удалось разгладить эти маленькие морщинки вокруг твоих глаз, – с сожалением и нежностью пробормотал он. – А следующими на очереди были вот эти морщинки вокруг рта...

– Пожалуйста... – прошептала Роз. – Ты волен поступать, как...

После длительного, сладостного, глубокого поцелуя она кончила фразу:

– А что, разве заметно, что я была напряжена?

– Только в день первой нашей встречи, а вернее, столкновения. Я так тогда и не понял, то ли у меня в голове так гудит от удара, то ли где-то сработало противоугонное устройство.

– А мне казалось, что с того времени прошла целая вечность, – удивилась Роз.

– Мне тоже.

– Дьявольщина! – Теперь уже она выругалась. Джек рассмеялся:

– Ты даже ругаешься, как леди.

– Я – это я... тебе это не нравится?

– Мне в тебе все нравится, жалею только, что не успел снять то беспокойное напряжение, которое связано с болезнью твоей матери. Сейчас, однако, ты более раскованна, чем пару часов назад...

– Раскованна! Если ты еще хоть раз раскуешь меня, я развалюсь на мелкие кусочки! – И затем спросила: – Неужели так было заметно?

– Как давно ты ухаживаешь за матерью, которой никто уже не в силах помочь?

– Почти пять месяцев.

– Оно и видно, – кивнул Джек.