Лучший год в истории кино. Как 1999-й изменил все

«Матрица» подтолкнула зрителя создать свой замедленный и всеведущий, как «время пули», взгляд на мир вокруг. Кто управляет моей жизнью? Счастлив ли я или на радость мне меня отвлекают? Существую ли я вообще? Подобная экзистенциальная турбулентность не была чертой одних лишь девяностых. Но в это десятилетие она укрепилась благодаря технологиям, которые теперь так умело умиротворяли – и контролировали нас. Когда Вачовски начинали писать «Матрицу», коммерческий интернет был все еще молод и кряхтел модемами. К моменту выхода фильма более четверти домовладений в США имели доступ в сеть – и цифра эта стремительно росла в последующие годы. Домашние компьютеры, когда-то применявшиеся для обработки текстов, хранения рецептов и игры в «Орегонскую Тропу»[28], теперь позволяли участвовать в интернет-конференциях, многопользовательских играх, пестреющих аватарками форумах, дискуссиях в комментариях и прочих времязатратных радостях. (Вскоре прибавились бессчетные часы бесплатной музыки – в июне 1999-го был открыт Napster, сайт по обмену песнями, запущенный студентом по имени Шон Фэннинг, большим любителем «Матрицы».) Когда превратившийся из хакера в героя Нео описывает свое вхождение в «мир, где все возможно», он говорит за воодушевленное поколение дивного нового сетевого мира. «„Матрица“ опередила время на 10 лет», – говорит режиссер «Беги, Лола, Беги» Том Тыквер, который считает фильм первым по-настоящему отразившим то, как мир онлайна становился «нашим вторым домом».

Но это погружение в цифровую нирвану наступило со всевозможными побочными эффектами: уничтожающими систему вирусами, зарождающейся болезнью под названием «интернет-зависимость» и ранней паникой перед проблемой 2000 года. К концу XX столетия устоялось мнение, что машины могут нас превзойти. Этот посыл десятилетиями двигал вперед фантастические фильмы – от «2001: Космическая одиссея» до «Терминатора». Правда, теперь было ощущение, что и в реальном мире человечество теряет бразды. В 1996-м и 1997-м легендарный шахматист Гарри Каспаров сразился с Deep Blue, созданным IBM суперкомпьютером, в серии матчей, которые расценивались как титульный бой «человека против машины». «Я – человек, – заявил разочарованный Каспаров после поражения в одной из игр. – Когда я вижу то, чего не в силах понять, я испытываю ужас».

Не одна «Матрица» питала этот страх – еще пара фильмов, предостерегающих от опасностей будущего, вышла всего спустя недели. В «Экзистенции», написанной и поставленной маниакальным гением Дэвидом Кроненбергом, Дженнифер Джейсон Ли играла известного дизайнера видеоигр, последнее творение которой погружает игроков в фальшивый мир так убедительно, что сама она становится мишенью для террористов – защитников реальности. А в отсылающем к «Бегущему по лезвию» «Тринадцатом этаже» любителей острых ощущений перевозят в выдуманный Лос-Анджелес 1930-го: путешествие, которое неизбежно приводит к настоящим безумствам и убийствам.

Оба фильма ведут зрителя вниз по кроличьей норе виртуальной реальности. Однако их затмили убедительные ужасы «Матрицы» – и ее же потенциал к раскрепощению. Это фильм, в котором машины держат людей в приятном трансе, втайне высасывая из них само их существо («Бойся будущего», как сообщал один из первых слоганов «Матрицы»). Но также он предлагает Нео – и зрителям – путь борьбы: обнажающую правду красную таблетку. В мире Вачовски таблетка расширяет сознание Нео и помогает ему увидеть антиутопическую реальность, замаскированную Матрицей, тем самым направляя его на более широкий и смутный поиск свободы.

«В нашем мире Матрица – повсюду, – говорила Лана Вачовски. – Люди привыкают думать так, как им навязали, не пытаясь дойти до всего своим умом. Свободомыслящие люди – это те, кто подвергает сомнению любого рода Матрицу: любую систему взглядов или убеждений – политических ли, религиозных или философских».

Реальность была прямо перед вами – стоило только пристально приглядеться. Вопрос был в том, хотели ли вы жить в мире, который мог иногда оказаться за пределами всякого понимания.

Часть 2

Весна