Лукия

Сильные руки поддержали Лукию, бережно усадили на межу. Шелестящей стеной стояла вокруг желтая рожь. Лукия исступленно целовала серые глаза, щекочущее, как колосья, заросшее лицо. Она боялась, что лишится рассудка, — до того неожиданно свалилось на нее счастье. На миг показалось ей, что это только сон. Лукия застонала и ущипнула себя. Но нет, это не сон, это сама действительность — Лаврин, любимый Лаврин обнимает ее и шепчет ей ласковые, нежные слова...

Вдруг он как бы опомнился и начал боязливо озираться.

— Лукия, посмотри-ка, что вокруг делается, — никто не идет сюда?..

По дороге ехали и шли люди, но никто не мог увидеть Лаврина в высокой ржи.

— Лукия, я ведь сбежал, —прошептал он. — Я — дезертир. Даже домой побоялся наведаться, все может случиться — засада или еще чего. Два дня скрывался в камышах, а затем перешел в хлеба... Все высматривал, рожь ведь уже переспела. Нивку нашу нашел. Если бы не увидел тебя сегодня, ночью постучал бы в окошко, не удержался бы...

Он жадно расспрашивал про мать, о новостях. Лукия не успевала отвечать.

— Скоро конец войне, — сказал он вдруг резко и злобно.

— Побьют врагов? — наивно спросила девушка..

Он хрипло засмеялся.

— Здесь есть кого бить...

Лукия не поняла.

— Графов, царей... Вот кого...

Девушка ужаснулась. Что он сказал? Царей? Это же только враги пошли на царя войной...

— Бить до основания, мрачно продолжал Лаврин. — И царя, и царевичей. Послали народ на погибель, ироды проклятые!..

— Лавринушка, — прошептала Лукия, — как же это?.. Отец Сидор сказал, за веру и царя воюет русское воинство...

— За веру? — снова горько засмеялся Лаврин, — Их, этих попов, на фронте тоже было много. Махали крестами за нашими спинами, когда мы в атаку шли. Вера наша такая: напомнить бы царю девятьсот пятый год. Говорят, весело было, когда помещичьи усадьбы пылали!

Испуганно слушала Лукия страшные слова Лаврина. Смутно догадывалась — какая-то большая перемена произошла с Лаврином за эти два года. Окопы дают себя знать. Но девушка видела — ее не забыл, любит, как и раньше...

Шла уборка, в хлебах скрываться было невозможно. Лаврин перешел на озера, в камыши. Той же ночью Лукия повела к нему мать на свидание. Прийти дезертиру домой было опасно. Казаки или стражники часто наезжали по ночам из волости, неожиданно Производили обыски.

Обливаясь слезами, старушка Федора несла сыну белую сорочку, а Лукия горшок с горячим борщом, сало и хлеб. Большая Медведица светила холодными яркими звездами. Промозглая сырость вползала в рукава, пронизывая старушку Федору насквозь. Над озером, над безмолвным камышом седой пеленой повис туман.

В условленном месте старушка Федора встретилась с сыном. Луна светила Лаврину прямо в глаза, и его лицо казалось белым, как мел. Он обнял мать, утешал ее. Но не так легко это было делать в неприветливом окутанном влажным туманом камыше.

— Как волк, прячешься от людей, родной ты мой, — потихоньку причитала на груди у сына мать. — Ни тебе подушечки под головушку, ни белого полотенчика — личико вытирать...

Проснулся от этих причитаний, от шепота болотный птах в камышах и взмахнул чутким крылом.

Глава тридцать шестая

ИСПОВЕДЬ

В начале сентября ночью наскочил урядник с казаками. Стучат, бьют прикладами в дверь. Ни жива, ни мертва открыла им Лукия. Выскочила навстречу непрошеным гостям и старушка Федора. Дрожит, как осиновый лист.

— Сказывай, где сын?

Казаки проворно бросились на печь, заглянули под лавки, открыли сундук. На пол полетели рубашки, кожушки, полотно...

— Да что это вы делаете, люди добрые? — бегала вокруг старушка Федора. — На войне мой сын, а вы его в сундуке ищете... Зачем вы такой ураган подняли?

Должно быть, извещение пришло с фронта в волость или кто-нибудь увидел Лаврина и шепнул начальству на ухо. Казаки, знай, делали свое дело.

— Может, бабушка, ты его на дне сундука запрятала...

Казак не договорил. Лукия схватила его сзади за воротник и рванула с такой силой, что обидчик только вскрикнул. Но подоспели другие казаки. Один из них с размаху хлестнул девушку плеткой по голове. Кончик нагайки, точно хвост змеиный, задел лицо Лукии, оставив на лбу девушки кровавую полосу. Нападение Лукии было столь стремительное, смелое и неожиданное, что урядник удивленно пробормотал:

— Чертова девка, не иначе, как бес ее слепил!..

Но тут же он приказал прекратить обыск.

Лаврина не нашли, но из сундука исчез узелок с деньгами.

(После смерти деда Олифёра старушка Федора вновь начала собирать деньги на корову.) Старушка сразу же обнаружила пропажу, заголосила и бросилась на улицу вслед за казаками. Но куда там, только топот конских копыт услышала она на темной улице.