Лунатики

Таким образом, Господь сам / был слишком добр, чтобы оставаться праздным / и начал играть в игру подписей / подписывая свое подобие в мире: из чего у меня появился шанс подумать / будто бы вся природа и милостивые небеса / имеют свои символы в искусстве Геометрии. (…) / Теперь же, когда Господь как Творец начал игру / он обучил этой игре Природу / которую он сам сотворил по своему образу и подобию: / он обучил ее самоистой игре, / в которую он играл с ней… (Tertium Interveniens)

Здесь, наконец-то, было ликующее опровержение пещеры Платона. Живой мир не является более тусклой тенью реальности, но танцем самой Природы, для которого Господь подобрал мелодию. Слава человека лежит в его понимании гармонии и ритма танца, само же понимание стало возможным посредством божественного дара мышления посредством чисел:

…эти числа радуют меня, потому что они выражают количества, то есть, нечто, существовавшее еще до небес. Количества были сотворены в самом начале, вместе с сутью; а вот небеса были созданы только лишь на второй день. (…) Идеи количества всегда были и постоянно воплощены в Боге извечно; они являются Богом самим. В этом плане соглашаются и языческие философы и учителя Церкви (

Mysterium Cosmographicum, Предуведомление Читателю).

К тому времени, когда Кеплер изложил свое кредо в письменном виде, первый этап его юношеского паломничества была завершена. Его религиозные сомнения и страхи были трансформированы в зрелую невинность мистика – Святая Троица переродилась в универсальный символ, его собственное стремление к дару – в поиск окончательных причин. Страдания от чесоточного, хаотичного детства оставили после себя трезвую жажду универсального закона и гармонии; воспоминания о грубом отце могли повлиять на его видение абстрактного Бога, не обладающего человеческими чертами, связанного математическими правилами, не принимающими никаких актов произвола.

Даже физическая внешность Кеплера тоже подверглась радикальным переменам: подросток с пухлыми щеками и тоненькими конечностями превратился в крепкого, жилистого и темноволосого молодого человека, заряженного нервной энергией, с резными чертами лица и в чем-то мефистофельским профилем, которому противоречили мягкие, близорукие глаза. Беспокойный студент, который никогда не был способен закончить начатое, превратился в ученого с неимоверными способностями к работе, с физической и умственной стойкостью и фанатической терпеливостью, до сих пор неведомой в анналах науки.

Во фрейдовской вселенной юность Кеплера представляет собой историю успешного излечения неврозов посредством сублимации; в адлеровской – успешно компенсированный комплекс неполноценности; во вселенной Маркса – ответ Истории на необходимость усовершенствования и улучшения навигационных таблиц; во вселенной какого-нибудь генетика – пример причудливой комбинации генов. Но если бы это была вся история, тогда любой заика мог бы вырасти в Демосфена, ну а родители-садисты были бы просто бонусом. Возможно, Меркурий в конъюнкции с Марсом, взятый с прибавлением парочки кристалликов космической соли, так же хорош, как и все остальное.

3. БОЛЕЗНЬ РОСТА

1. Космический кубок

Вдохновляющая идея относительно пяти совершенных тел пришла к Кеплеру, когда тому было двадцать четыре года, в июле 1595 года. В течение последующих шести месяцев он лихорадочно работал над "Мистерией". В каждом своем шаге он отчитывался Маэстлину в Тюбинген, изливая собственные идеи в длинных письмах, прося помощи у своего бывшего учителя, которую Маэстлин и оказывал, хотя и ворча, зато бескорыстно.