Лунные кружева, серебряные нити

Из-за сильной боли подняться на ноги было нелегко, голова кружилась и гудела, как корабельный колокол.

Ставр приближался ко мне мягкой походкой хищника, медленно расстёгивая ремень.

— Не хотелось оставлять следы на твоей белой коже, но ты не оставляешь мне выбора…

Как же я ненавидела его в эту минуту! Глубоко дыша и не сводя с него глаз, я всем сердцем жаждала смерти этой собаки, мысленно проклиная его, на чём свет стоит.

Вдруг капитан дёрнулся и начал судорожно хватать воздух, как выброшенная на берег рыба. Затем схватился за грудь, голубые глаза расширились, и тело рухнуло на ковёр.

Поднявшись на ноги, я посмотрела в безжизненные, стеклянные глаза и рванула к двери.

Стража! Бес побери! Остаётся окно… Приоткрытое окно — вот моё единственное спасение! Я с трудом влезла нa высокий подоконник, сильнее толкнула створки и выпрыгнула на улицу, оказавшись в объятиях ночной прохлады.

Бежала я очень долго, не разбирая дороги. Совсем выбившись из сил, села на землю, сползая вниз по стене старого амбара.

«Палач перестарался… Нет больше твоего Данияра… Больше нет… Нет Данияра…», — звучали у меня в ушах слова Ставра. Я вся дрожала, зубы отбивали дробь, и тряслись сжимающие виски руки. «Нет, нет, нет! Этого не может быть! Так не должно! Это неправильно! Не может, не может, не может этого быть!»

Слёзы крупными каплями падали на тонкое платье, оставляя разводы.

«Куда идти, что делать? Как мне жить теперь?»

Не знаю, сколько времени я так просидела, обхватив руками колени. На улице было темно. Кое-где зажигались фонари, вдалеке приветливо мигал яркий глаз маяка. Маяк! Придётся идти к Эйве, всё равно больше некуда…

Я поднялась и зашлёпала по каменистой дороге в сторону маяка, который, как путеводная звёздочка, указывал мне дорогу. Голова раскалывалась, болели отёкшие от слёз глаза, но ноги сами несли меня. Эта дорога в экипаже с Олехно казалась короткой, но идти пешком было тяжело и отнюдь не близко.

Добравшись до маленького домика, я забарабанила в дверь. Несколько раз дёрнула ручку. Нет ответа. А вдруг Эйву тоже арестовали? Идти больше мне некуда, стража, должно быть, уже подняла город на уши, и любой постоялый двор или корчма не смогут больше служить мне убежищем. Поэтому я просто села у порога, опустившись на каменные ступени крыльца, и прислонилась спиной к запертой двери.

ГЛАВА 23

Лунный свет сплетает все сны в одну паутину.

(галтийская народная мудрость)

В серых предрассветных сумерках Эйва возвращалась домой, я еще издали заметила её горящие глаза.

— Лада?! — она присела и взяла меня за плечи, но я молчала. — Пойдём в дом, — помогая мне подняться, она отворила дверь и завела меня внутрь.

— Что-то случилось? Пришла бы ко мне на маяк, ночью я всегда там, — она сняла с меня накидку и стала укладывать в постель. — Отдохни, потом всё расскажешь, а то совсем как неживая. Мать-Богиня! Что у тебя с лицом? Скула вся синяя! Так, ложись, я сейчас принесу травяной настойки, чтобы ты успокоилась, и примочку сделаю, к завтрашнему дню синяк полностью сойдёт.

Она буквально силой влила в меня горькую, пахнущую пустырником и валерианой настойку.

У меня будто закончились слёзы. Все выкатились, до одной. Теперь я просто лежала с пустой звенящей головой и стеклянными глазами смотрела в серый потолок.

Весь следующий день я чувствовала себя совсем скверно, будто в тёмной и тесной яме; то спала, то просто лежала, молча и не двигаясь. Эйва уговаривала меня поесть, но тщетно.

Ночью она уходила на маяк, утром возвращалась, занимаясь домашними делами и мурлыча себе под нос песенки.

«Это я во всём виновата. Потащила его в этот проклятый Вышеград. Ну почему мне дома не сиделось? А теперь? Хоть бы узнать, где его могила…» На глаза опять навернулись слёзы, и я захлюпала носом.

Эйва вошла в комнату и присела рядом, вопросительно заглядывая мне в глаза.

— Эйва, я убила человека. Не знаю, как это вышло, но он заслужил гораздо худшую смерть, за то, что отнял у меня любимого.

— Ты не должна использовать свой дар во имя смерти или причинения зла, каковы бы ни были твои намерения, и каков бы ни был человек. Не тебе судить, кто достоин жизни, а кто — нет. Я знаю, каково это — потерять самого близкого человека.

— Твой муж тоже умер? Неужели ты не смогла ему помочь?

— Не смогла. Его подкосила тяжёлая болезнь, последний месяц он даже не вставал с постели. Это случилось три года назад. А был ведь совсем не старым — всего шестьдесят три.

— У вас такая разница в возрасте?

— Я старше его на год.

У меня округлились глаза:

— Хочешь сказать, что тебе под семьдесят? Но… как? Тебе и сорока пяти не дашь!

— Спасибо, — Эйва кокетливо поправила выбившийся каштановый локон и улыбнулась. — Если и ты будешь принимать эликсир лунного серебра каждый месяц, то будешь жить долго, сохраняя свою красоту и молодость. Не смотри на меня так. Да, он не только подпитывает нашу силу. Не зря же нас кличут в народе ведьмарками.