Лузитанская лира

            Когда бы мысль дарилаМне повод к радости — как повод к пеням            Мне горе сотворило,—            Я лирою и пеньемУтешился б, вооружась терпеньем.            И голос мой усталый,Столь чистый, радостный во дни былого,            Ничто б не омрачало,            И не звучало б словоСтоль горестно, столь хрипло и сурово.            Будь я таков, как прежде,Я мог бы ваши заслужить хваленья,            И вам, моей надежде,            Вознес бы я моленья,Любовь воспел бы и ее томленья.      Счастливые печали,Блаженнейшие дни и упованья!            Как сладостны вы стали,

            Мои воспоминанья,Теперь, во дни суровые страданья!            О радости былые!О рай — тебя на миг мне подарили!            Что вы, невзгоды злые,            Мне с жизнью сотворили —Разрушили ее и разорили!            К чему так долго длитсяЖизнь, тяжкой удрученная напастью?            И мне не исцелиться            Твоей, о Время, властью,И нет исхода моему злосчастью!            Но все ж, томясь, горюя,Осиливаю искус сей постылый,            А лишь заговорю я —            Мне изменяют силы,Слабеет голос мой, звучит уныло.            Увы! Орфей счастливый!

Мольбам твоим и лире сладкострунной            Внял Радамант гневливый[56],            И ты с супругой юнойУвиделся, покинув мир подлунный.            В сердца самих Эриний[57]Проникли эти сладостные трели.            И грозные богини,            Что яростью горели,Втроем притихли вдруг и присмирели.            И несравненным звукамВнимала преисподняя в молчанье,            Далась отсрочка мукам,            И замерли стенанья,Сменилось наслаждением страданье.            Сизиф свой тяжкий каменьВверх в гору не катил по кручам склона,            И колесо, чей пламень            Жег вечно Иксиона[58]

,Застыло по велению Плутона.            И скорби сострадая,Душой богиня гордая[59] смутилась,            И нимфа молодая,            Что с жизнью распростилась,К тебе из царства мертвых возвратилась.            Но сила не дана мнеСмутить хотя бы душу человечью            И сердце тверже камня            Растрогать грустной речью —В жестокой я сочувствия не встречу!            Ведь ты, моя царица,Бесчеловечней, беспощадней втрое[60]            Гирканской злой тигрицы            И девы Каллирои[61],И льва, что притаился за горою!            Но с кем я тщетно спорю,Кому я сетованья шлю напрасно?

            Лишь вас, о девы моря,            Что чисты и прекрасны,Молю я: троньтесь долею злосчастной!            И над лазурной влагойВы злато влажное кудрей взметните,            Веселою ватагой            Из пенных волн шагнитеНа брег морской и на меня взгляните.            И с песнями сбираяЦветы, что по лугам цветут зеленым,            Глядите — умираю;            Внимайте скорбным стонам,Сочувствуйте потокам слез соленым!            Предстанет перед вамиТот смертный, что несчастней всех на свете.            Исходит он слезами:            К любви попал он в сети,И живы в нем одни лишь муки эти.

ОДА IX