Львиная доля серой мышки

— Удушение обожанием не есть любовь, — возразила ей Женя. — Это скорее свидетельство эгоизма, желания властвовать, быть главной, демонстрировать свою значимость. Любовь проявляется иначе. Скажи Маргарита Потаповна сыну и невесте: «Дети, я всегда буду рядом и помогу, чем могу, но в одной квартире нам не стоит сосуществовать. Стройте свою семью сами, мое вмешательство вам не нужно», — вот тогда это была бы любовь. И нельзя делать из сына или дочки комнатную собачку, тряпку. Если мать отпрысков чуть не до старости прямо-таки в зубах носит, самостоятельно вздохнуть им не дает, опекает-заботится, не разрешает самим даже носки-трусы себе приобрести, то это вовсе не любовь, тут клубок других чувств. Думаю, ничего Маргарита не заметит, потому что в ее когтях останется нужная добыча: лже-Потап. Госпожа Персакис вполне ею удовлетворится. Ведь так, Александр Викторович?

— Согласен, — произнес профайлер, с интересом разглядывая новенькую, — хороший психологический портрет.

— Я все поняла, когда анализы ДНК сравнила, — пояснила Эдита. — Дети не имели отношения к тому Потапу, у которого взяли на исследование сперму. Зато они являлись родными тому Потапу, который сдавал кровь в клинике, где его жена стала донором костного мозга для ребенка. Как это могло случиться? Напрашивался лишь один ответ: имеют место быть два Потапа. Понятно объяснила?

— Вполне, — кивнула я. — У меня последний вопрос. Внешность Германа подкорректировали, постоянное присутствие около лже-Потапа Беатрисы помогало ему избежать ошибок в поведении, у Маргариты не возникало сомнений, она пребывает в уверенности, что рядом с ней сын. Но его голос? Неужели она не удивилась, что тот вдруг стал другим?

— Тембр голоса у Германа и Потапа похож, — ответила на мой вопрос Беатриса. — Правда, первый слегка хрипит. Этот и некоторые другие отличительные признаки мы объяснили Маргарите просто: после аварии потребовалась операция на шее, искажение голоса — осложнение после нее.

— Моей бывшей свекрови когда-то удаляли щитовидку, — заметила Аня, — так она долгое время вообще говорить не могла, голос с трудом восстановился, но стал хриплым. Так что я знаю, хрипота после оперативного вмешательства часто возникает. И может остаться навсегда.

Глава 40

Проводив посетителей, я снова села к столу и подвела итог.

— К смерти Мартины ни Потап, ни Беатриса, ни Герман отношения не имеют, наоборот, она нужна была им живая, чтобы затеяла скандал. А после того, как Беатриса улетела бы с детьми к мужу, у лже-Потапа и Маргариты не должно было возникнуть неприятностей — анализ ДНК показал, что сын госпожи Персакис (во всяком случае, тот мужчина, которого мать считает своим сыном, хотя нам теперь известно, что это Герман) не является отцом дочери Столовой, следовательно, алименты ей не светили. Можно представить негодование жадной девицы, но кричи, не кричи, а с результатами исследования не поспоришь.

— А как же запись голоса любовника, которую ушлая красавица сделала в спальне? — напомнила Аня.

Поповой ответила Женя:

— Она могла бы быть доказательством жестокости Потапа по отношению к партнерше, но при чем тут его отцовство? Я тоже считаю, что у Беатрисы, Потапа и Германа не было повода лишать жизни Мартину.

— И кто же тогда ее убил? — спросил Иван, который просидел молча весь разговор.

— Не знаю, — ответила я. — Эдита, как состояние Юферевой?

Дита посмотрела на монитор.

— Сегодня утром ее из реанимации перевели в обычную палату. Значит, Валентине лучше. Однако долго ее в интенсивной терапии держали, несколько дней.

— Для сотрясения мозга это нормально, — возразила Буль, — наверное, гематому удаляли. Согласна, шантажировать бывшего любовника таким материалом трудно. Запись сделана шесть лет назад, все сроки давности небось прошли. И доказать насилие спустя столько времени невозможно. Суд работает только с прямыми доказательствами. Короче, запись — ерунда. Так, штришок к портрету.

— Что там с Юферевой делали, не могу сказать точно, — поморщилась Булочкина, — не клиника, а каменный век. Кое-что есть у них в электронном виде, например переводы из одного отделения в другое, это я вижу, а вот карты пациентов вне моего доступа. Они их до сих пор вручную заполняют, что ли? Анекдот! Пещера с динозаврами, а не больница!

— Для нас это плохо, а для соблюдения врачебной тайны хорошо. Раз Валентине лучше, надо поехать в лечебницу, надеюсь, сможем с ней переговорить, — вздохнула я, вздрогнула от резкого телефонного звонка и схватила трубку.

— Таня, — зашептал мне в ухо слабый женский голос, — приезжайте скорей… умираю… расскажу все…

— Кто вы? — не сообразила я. — Не узнаю ваш номер.

— С чужого мобильника звоню, — продолжался едва слышный лепет, — мой не знаю где… Таня, скорей… пицца отравлена… он туда… Валя Юферева это…

Повисла тишина.

Я быстро набрала определившийся на дисплее незнакомый номер и, едва раздался отклик, представилась:

— Вас беспокоит Татьяна Сергеева, добрый день. Мне только что звонила Валентина Юферева…