Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат

27 июня арестовали Богдана Кобулова. Это произошло в здании ЦК на Старой площади, куда его вызвали якобы для обсуждения кадровых назначений. Ставленника Берии министра внутренних дел Украины Мешика арестовали в помещении ЦК Компартии Украины.

Важную информацию два дня спустя после этих событий сообщил Судоплатову младший брат Константин, рядовой сотрудник Московского управления МВД. Его жена была машинисткой в секретариате Маленкова и работала в Кремле. От Константина встревоженный Судоплатов узнал, что Берия был арестован Жуковым и несколькими генералами на заседании Президиума ЦК партии и содержался в бункере штаба Московского военного округа. По ее словам, в Кремле в день ареста Берии царила нервозная обстановка. Суханов, заведующий секретариатом Маленкова, распорядился, чтобы все сотрудники в течение трех часов — пока длилось заседание Президиума — оставались на рабочих местах и не выходили в коридор. От Константина Судоплатов также узнал, что в Кремле (вещь совершенно беспрецедентная!) появились более десяти вооруженных генералов из Министерства обороны, которых вызвали в Президиум ЦК КПСС. По приказу Серова и Круглова, первых заместителей Берии, охрана правительства передала им несение боевого дежурства в Кремле. Среди них был и Брежнев, заместитель начальника Главного политуправления Советской Армии и ВМФ. Арестованы были еще два сотрудника МВД, о чем никому не объявлялось: начальник управления охраны правительства генерал-майор Кузьмичев и начальник учетно-архивного спецотдела «А» генерал-майор Герцовский.

Информация брата, по словам Судоплатова, серьезно встревожила его: борьба за власть в Кремле приняла опасные размеры. При Сталине входить в Кремль с оружием было строго-настрого запрещено. Единственные, кто имел при себе оружие, были охранники. Какой прецедент создавал министр обороны Булганин, приведя группу вооруженных офицеров и генералов с оружием! Вооруженные офицеры ничего не знали о цели вызова в Кремль. Министр обороны распорядился, чтобы они пришли со своим личным оружием, но ничего не объяснил. А что, если бы офицеров со спрятанным оружием остановила охрана, у кого-то не выдержали бы нервы и в Кремле началась стрельба? Последствия могли быть трагическими. По Судоплатову, маршал Жуков услышал о плане ареста Берии всего за несколько часов до того, как это произошло.

Начальника секретариата Берии Людвигова арестовали на футбольном матче двое высокопоставленных офицеров оперативного управления МВД, поджидавшие его у выхода со стадиона «Динамо». Они официально объявили ему, что он находится под арестом, и отвезли в Бутырскую тюрьму. Позже, в тюрьме, он рассказал Судоплатову, что в тот момент решил: его арестовывают по приказу Берии, и поэтому был потрясен, когда через несколько дней на допросе следователи сказали ему, что он обвиняется вместе с Берией в заговоре против Советского правительства. Он подумал, не провокация ли это со стороны Берии, чтобы вырвать у него ложные признания и избавиться от него. Потом мелькнула мысль: раз он женат на племяннице Микояна, Берия, близко знавший Микояна и иногда ссорившийся с ним, хочет иметь на него компромат. Впрочем, достаточно скоро прокуроры убедили Людвигова в том, что обвинения против него и Берии могут закончиться расстрелом обоих.

Начальника охраны Берии Саркисова арестовали в отпуске, и он также был совершенно уверен, что это сделано по приказу Берии.

Первый секретарь МГК КПСС и многолетний член Политбюро ЦК В. В. Гришин, оставив не по своей воле высокие посты в горбачевские времена, тоже нередко обращался к тем дням. Он провел за письменным столом немало часов, оставив ворох исписанных бумаг после своей скоропостижной смерти в узком коридоре московского райсобеса в ожидании приема по поводу пенсии. Эти бумаги потом рассортировал и подготовил к печати его бывший помощник в МГК Юрий Изюмов.

У Гришина сложилось впечатление, что Н. С. Хрущев страдал подозрительностью к людям, недоверием к работникам, боялся посягательств на его положение, на власть. По мнению Гришина, в какой-то мере этим объясняется факт ареста, осуждения и расстрела Берии. Хотя, конечно, он, может быть, больше других соратников Сталина повинен в массовых репрессиях, ибо возглавлял органы государственной безопасности. Но в осуждении его, несомненно, присутствовала и боязнь Н. С. Хрущева, что Берия мог оказаться наверху пирамиды власти. Никита Сергеевич не раз рассказывал, как после констатации смерти Сталина на Ближней даче в присутствии всех членов Президиума ЦК Берия, не поговорив ни с кем, вышел из комнаты, громко крикнул «Хрусталев, машину» и сразу куда-то уехал. Как предполагал Хрущев, в Кремль, искать, какие документы могли остаться после Сталина.