Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат

К такому неожиданному выводу приходит человек, получивший американское гражданство, постоянно проживающий в США и преподающий там политологию. Вот уж поистине — найти оправдание можно любому поступку. И даже придать ему положительную роль. Мудра, тонка наука увода от главного! Непродуманная, волюнтаристская политика недалекого вождя привела к серьезным осложнениям в международном плане, идеологические основы мировой социалистической системы оказались подорванными, а нам, малопонятливым, вдалбливают: это пошло на пользу стране и всему коммунистическому движению. Жуткий провал выдают за великий подвиг.

Имре Надь между тем бежал в Румынию, где укрылся в югославском посольстве. Этот шаг до крайности натянул отношения Хрущева с Тито. Хрущев считал, что Тито вел двойную игру. «Ведь он поддержал вмешательство, и не просто поддержал, а подталкивал нас», — возмущался Никита Сергеевич.

Новый глава венгерского правительства Янош Кадар обратился с просьбой к Хрущеву посодействовать выдаче Имре Надя. Хрущев после некоторых колебаний согласился, и вскоре Имре Надь оказался в венгерской тюрьме.

Имре Надя судили. Суд вынес жестокий приговор — смертную казнь. После смерти Сталина, если не считать расстрела Берии, это был первый подобный приговор в политическом процессе.

17 апреля 1958 года Имре Надя расстреляли.

С. Н. Хрущеву настолько дороги идеалы демократии и свободы, а также общечеловеческие ценности, что он восклицает: этот акт по справедливости навлек позор не только на голову Яноша Кадара, но и на голову отца.

Такое случается не часто — во имя любви к Западу не остановиться перед обвинением в позорном поступке родного отца. Впрочем, чего не сделаешь ради благосклонного к себе отношения цивилизованного мира. А может, Сергей Никитич всю свою жизнь руководствовался исключительно высокими побуждениями и никогда не шел на сделку с нравственными нормами? Действительно, если душа чиста и ей чужды несправедливые поступки, то такой человек не хочет делать исключений ни для кого, включая и близких родственников. Но к этой теме я еще вернусь, есть у меня кое-какие сведения, навеянные архивными источниками и рассказами долгожителя Лубянки Бобкова Филиппа Денисовича.

Закончить же этот подраздел хочется словами близкого Н. С. Хрущеву по говорливости и страсти к преобразованиям М. С. Горбачева. По его мнению, история никогда не забудет разоблачения Хрущевым культа личности Сталина. Плохо только то, что в его закрытом докладе на ХХ съезде было слишком мало анализа и слишком много субъективных моментов. Сводить проблему тоталитаризма к внешним причинам и дурному характеру диктатора — дело нехитрое и к тому же эффектное, но не вскрывает его глубоких корней. Достаточно прозрачными были и личные политические расчеты Хрущева: выступив первым с разоблачением «культа», он сразу же блокировал своих ближайших конкурентов и противников — Молотова, Маленкова, Кагановича, Ворошилова, которые вместе с ним как раз и составляли ближайшее окружение Сталина.

Все это верно, но для истории и большой политики огромное значение имеют реальные последствия его политических действий. Критика Сталина, олицетворявшего собою режим, не только выявила тяжелейшее состояние общества в целом, извращенный характер политической борьбы, происходившей в нем, но и полное отсутствие элементарной законности. Она морально дискредитировала тоталитаризм, породила надежды на реформирование системы, дала импульс развитию новых процессов как в сфере политики и экономики, так и в духовной жизни. И это, считает Горбачев, должно быть поставлено в заслугу Хрущеву, тем, кто поддержал его.

Он уже не говорит о том, что позиция Хрущева в данном вопросе привела к массовым реабилитациям, сохранившим доброе имя сотням тысяч безвинно погибших в сталинских застенках и лагерях.

В разоблачении Сталина наиболее ярко проявилась противоречивость исторической роли Хрущева. С одной стороны, смелость и мужество, решительность, готовность пойти против течения, а с другой — ограниченность политического мышления рамками определенных стереотипов, неспособность и нежелание вскрыть глубинные основы явлений, с которыми он вел борьбу.

Видеть причину трагических событий в истории советского общества только лишь в личных качествах «злодея» Сталина, значит, оказаться в плену «культа личности» наоборот. Если дело в этом, то достаточно сменить плохого руководителя на хорошего, и общество гарантировано от повторения ошибок. Хрущев как бы обращался ко всем: вот я честно говорю о прошлом, ничего не скрывая, верьте мне, идите за мной и все будет хорошо. Иными словами, приглашал сменить один культ другим, не посягая на устои системы.

Углубиться в анализ причин тоталитаризма Хрущев не хотел, да, вероятно, и не смог бы, потому что это требовало преодоления стереотипов, ставших для него символом веры. Поэтому критика культа личности, резкая по словам, была половинчатой по существу, ей был поставлен определенный предел, а процесс реальной демократизации остановлен в самом начале.