Маадай-Кара. Алтайский героический эпос

Например, портрет Когюдей-Мергена сказитель, как мы видели, начинает с общего облика богатыря («Светлолунное лицо его, как золото, сверкало... как серебро, сияло»). Этого нет в описании Маадай-Кара. Лицо старого богатыря, да еще удрученного сознанием своей слабости перед лицом врага, не должно блистать и сверкать, и сказитель при описании Маадай-Кара опускает из «своего запаса» эти эпитеты, характеризующие облик молодого богатыря, и прямо приступает к перечню отдельных черт, составляющих лицо богатыря вообще, готового во всякую минуту выступить в защиту правды, вступить в бой с обидчиком и победить его в жестокой схватке. И тут оказывается, что и молодой и старый богатыри имеют, по сути дела, одинаковый вид. У обоих богатырей ресницы как «северный лес», у обоих черные, как урочище, бороды. В этом плане примечательно то, что у старого богатыря борода не седая, а именно черная, как и у молодого. И нос, и глаза (как «синие звезды») описаны у них, в общем, одинаково. Говорится, что у молодого Когюдей-Мергена глаза «подобно синим звездам» сияли, а язык его — «как огненное пламя». Указание, что глаза «сияли», что язык его «как огненное пламя», опушено в описании старого Маадай-Кара. Возможно, что и здесь сказителю показалось неловко придать старому богатырю сияющие глаза и как «огненное пламя» язык. Но характерно, что сказитель только опускает, а не вводит новые краски.

Изобразительные средства, привлекаемые для характеристики богатырей в произведениях алтайского эпоса (и вообще и тюрко-монгольском эпосе), отличаются предметностью: «Брови его — густой северный лее», «Борода — черное урочище» и т. д. Чтобы показать необыкновенную мощь богатыря, алтайские сказители прибегают к пространственным гиперболам, как, например: «между двумя его глазами сорок баранов могут стоять».

Своеобразной подготовкой к богатырскому походу является наездка коня, о которой говорится во многих произведениях тюрко-монгольского эпоса. В «Маадай-Кара» богатырский конь сначала требует плетки, а когда Когюдей-Мерген его ударяет, он «разогревается» и начинает брыкаться.

Семь дней кружился.Пыль от земли до неба поднималась,С неба пыль на землю опускалась.То помнит себя [богатырь], то — нет,

То приходит в себя, то — нет.Когда [конь первый] раз прыгнул —[Когюдей-Мерген] за переднюю луку ухватился,Когда во второй раз прыгнул —За заднюю луку ухватился (2456—2464).

Только на седьмой день богатырь приходит в себя и видит, что вся степь изрыта, а на нем самом вся одежда изорвана.

Наездка коня — это испытание силы и выносливости богатыря и его коня. Можно сказать, что это один из видов богатырской закалки. Конь пытается сбросить седока, а богатырь старается удержаться. После взаимной проверки сил хозяин и конь остаются довольны друг другом: они оказались достойными друг друга и на всю жизнь становятся друзьями:

«Конь так конь», —

Мой сын-богатырь удивлялся.«Муж так муж». —Драгоценный конь восхищался (2493—2496).

Подготовка окончена[124], и богатырь отправляется в поход. Все перипетии пути описываются обстоятельно. В описании похода много гипербол: герой едет так быстро, что он «как свет сверкает», «топот темно-сивого коня, как гром на синем небе». Но несмотря на такую сверхбыструю езду, герой находится в пути очень долго. Это также передается гиперболой:

О наступлении лета Когюдей-МергенПо вороту одежды узнавал.Наступление зимы парень-богатырь

Спиной своей чувствовал[125] (2636—2639).

Этот мотив необыкновенно продолжительной езды, когда герой теряет счет времени, весьма характерен для алтайского эпоса.

Когюдей-Мерген проезжает различные места, и жители их удивляются и восхищаются необыкновенным богатырем:

Владения семидесяти каанов, живущих на земле,Он проезжал,Земли шестидесяти кезеров[126], в глубине Алтая живущих.Он проезжал.На земле живущие семьдесят каанов,

Головой качая, удивлялись,В глубине Алтая живущие шестьдесят кезеров,Не зная, что сказать, удивлялись:«Это, наверное, едет богатырь,Который может пролить красную кровьКара-Кула каана», —Радуясь, (на месте] остались .(2640—2651).