Мадам Казанова

Таким образом, Наполеон оказался верен итальянским традициям, которые привила ему тетя Летиция: он обеспечил всех своих родственников деньгами, титулами, коронами и престолами. Своего зятя Мюрата сделал великим герцогом Клевесским и Бергским, его супруга Каролина могла теперь вволю предаваться своим великогерцогским развлечениям на берегах Рейна. Так любивший поковырять в носу Джироламо, переименованный на французский лад в Жерома, по высочайшему указанию брата-императора развелся со своей незнатного происхождения женой, а затем его благополучно женили на дочери короля Вюртемберга. Из семьи Бонапарт в Париже жила сейчас только Паолина — княгиня Полина Боргезе, которая предпочитала жить своей головой и ради собственного тела, а потому не слушалась никаких указаний Наполеона. Впрочем, ее роскошный особняк на улице Фобур Сент-Оноре также охраняли гвардейцы.

Поскольку добраться до кого-либо из Бонапартов не представлялось возможным, мне пришлось воспользоваться советом Карло. Мой кузен рекомендовал мне обратиться к Шарлю Морису де Талейрану — прежде министру иностранных дел, а ныне гофмейстеру, которого Наполеон наделил титулом князя Беневенто. Вот что рассказал мне об этом человеке Карло: «До французской революции Талейран-Перигор был архиепископом Отунским, а когда революция произошла, бежал сначала в Англию, затем — в Америку. После возвращения во Францию он занимал пост министра иностранных дел — сначала при Директории, а затем и при Бонапарте. Это один из крупнейших политиков и один из наиболее выдающихся людей нашего времени. Ему всегда удается находить друзей — среди революционеров, эмигрантов, политиков. Как политик, Талейран работает на Францию, а не на то правительство, которое в данный момент оказалось у власти. Он честно дал Бонапарту возможность проявить себя во имя Франции и вовремя понял, что именно ради Франции и всей Европы Бонапарт должен быть лишен власти. Как сообщил австрийский посол Меттерних, в последние два года Талейран старается использовать свое влияние таким образом, чтобы помешать осуществлению опасных замыслов Бонапарта, угрожающих Европе. Вместе с Бонапартом он был в Тильзите, и можно только поражаться тому, как быстро условия договора между российским императором и Бонапартом стали известны друзьям Талейрана в Англии. Сегодня он стоит перед мучительным выбором, не зная, что ему делать: ничего не предпринимая, наблюдать, как происходит разрушение его страны, или начать принимать такие меры, которые могут быть представлены его врагами как государственная измена? Несмотря на все политические трудности, Талейран настолько опытен и обладает таким исключительным умом, что наверняка сможет помочь тебе, и он это сделает. Обратись к нему. Скажи, что это я направил тебя».

Но и к Талейрану подступиться оказалось не просто. Двери его небольшого домика на рю д’Анжу, как и ворота перед его новым особняком на рю де Варенне, всегда были крепко заперты. В свое время Брюс Уилсон предупреждал меня: «Не оставляйте ни единой строчки на бумаге, если есть возможность передать это на словах. Написанное уже может послужить уликой, а сказанное еще предстоит доказать». Даже если предположить, что я обращусь к заведомому врагу Наполеона, все равно было бы неоправданно легкомысленно ссылаться в моем письме на рекомендацию Карло Поццо ди Борго. Вот почему мне не оставалось ничего другого, как попросить князя Долгорукого помочь мне связаться с Талейраном.

При этом я четко указала ему, что

следует и чего не следует упоминать в разговоре с этим человеком. Князь Долгорукий исчез и появился лишь на третий день — судя по его утомленному виду, ему пришлось посетить множество различных официальных приемов. Однако он принес мне радостную новость: Талейран готов принять меня в своем маленьком доме в следующую пятницу в одиннадцать часов утра.

Первое, что я испытала, услышав об этом, была досада. Одиннадцать часов утра! Только мужчина способен предложить встретиться в такое неудобное для женщины время. Гораздо больше любой из дам подходят вечерние часы — голубоватые сумерки, свет свечей, при котором кожа кажется атласной и так красиво смотрятся декольте и бриллианты, так таинственно мерцают глаза и волосы. Но одиннадцать часов утра! Я не смогу произвести на него благоприятного впечатления в дневном закрытом платье, шляпке и с минимальным количеством косметики и украшений. Но мне ничего не оставалось делать.