Магеллан. Великие открытия позднего Средневековья

Историки потратили огромные усилия (к которым мы в свое время вернемся) на попытки определить, что это был за остров, и тем самым зафиксировать хоть какое-то местоположение экспедиции, пролив свет на ее курс. Магеллан назвал этот островок Сан-Пабло – вероятно, в честь праздника обращения святого Павла, который отмечается 25 января, но ветер, который гнал их вперед, не дал возможности бросить якорь. Еще один остров – или что-то на него похожее – был замечен спустя несколько дней в водах, кишевших акулами. По расчетам Альбо, они находились в то время на 11 ° южной широты, но в другом месте своего же журнала он размещает остров в 9 ° широты от Сан-Пабло[628]; так что в этом случае его данным нельзя доверять. Другие оценки расходились настолько сильно – от 9 до 15 °

[629], – что полагаться на них невозможно. Этим островам дали название Несчастных – вероятно, с горьким намеком на мифические острова Счастливых, которые, согласно античным и средневековым легендам, якобы лежали в Атлантическом океане и, возможно, подарили менее распространенное название Канарским островам. Это название свидетельствует о том, что брожение умов на кораблях Магеллана либо вернулось, либо никуда и не уходило. Погодные условия не позволили путешественникам подойти к земле или высадиться.

Они стали заложниками ветра. Болезни уже начали косить экспедицию: первая новая запись в перечне смерти датирована 23 декабря. С тех пор умерло еще пятеро: напротив их имен лаконично стоит «умер от болезни» – неизвестно какой. Кроме того, Пигафетта лишился своего приятеля Пабло, патагонского великана, который, заболев, «потребовал крест, принял его и поцеловал много раз»[630]

[631].

Можно с уверенностью сказать, что они заблудились или же попали в неизвестные воды. Расхождения в вычислении штурманами широты свидетельствуют о трудности навигации в незнакомой среде, под полюсом «не столь звездным, по выражению Пигафетты, как в северных морях. Магниты компасов ослабли. Поскольку такой надежной звезды, как Полярная, в распоряжении штурманов не было, им приходилось выбирать, по каким небесным телам ориентироваться; каждый сделал свой выбор, но эти звезды оказались слишком робкими или, напротив, норовистыми: одни скрывались за облаками, другие меняли свое положение на небе. Автор судового журнала Франсиско Альбо, как мы знаем, при вычислении широты полагался исключительно на расположение солнца; так что соблазнительно было бы считать его вычисления наилучшими в данных обстоятельствах. Однако лучше подготовленные штурманы расходятся с ними почти во всех результатах в ходе пересечения Тихого океана, так что полностью верить его расчетам нельзя.

Вычисление долготы оставалось во многом делом гадательным. 23 декабря Андрес де Сан-Мартин попытался вновь провести вычисление долготы методом лунного расстояния. Результат неизвестен, но, как и все подобные измерения на борту идущего, а не дрейфующего в штиле судна, вряд ли оказался блестящим. Еще один известный метод определения долготы немногим превосходил по точности гадание: мореплаватели могли попытаться вычислить скорость судна, определив время прохождения мимо специально сброшенного груза или же какой-нибудь скалы или точки на берегу. Однако точных хронометров еще не изобрели, так что им приходилось считать секунды у себя в голове или пользоваться чем-то вроде четок. Возможно, долгий опыт научил их хорошо справляться с такой задачей, но для того, чтобы вычислить среднюю скорость в более-менее значительный период времени и понять, как далеко мог уплыть корабль, все равно нужно было строить предположения. Даже в Тихом океане, в условиях постоянных ветров и устойчивого курса, точность была недостижима, поскольку невыявленные течения и внезапные опасности заставляли корабли сойти с курса, а магнитное склонение, которое тогда еще нельзя было точно измерить, подразумевало, что истинный курс может отклоняться от того, что показывал компас. В журнале Панкадо говорится, что его магнитные иглы отклонялись на две четверти[632].

Неопределенность, царившую на кораблях, передает следующий рассказ Пигафетты. «Когда мы находились на этих просторах», как писал он, Магеллан обвинил штурманов в том, что они отклонились от проложенного им курса. Все отрицали это обвинение. «Он указывал им, что они шли по неправильному курсу, в чем был прав», и предполагал, что они недостаточно уделили внимания сносу судов и магнитному склонению[633]. Находившиеся на борту эксперты не могли согласиться друг с другом по поводу того, куда они попали. Поэтому мало смысла пытаться сегодня определить их курс с точностью, которой сами они не могли не то что достигнуть, но даже предположить.