Магия и кровь

Про всякое?

Может, я неправ? Может, я отпугивал от себя таких, как ты, — тех, кто ничего от меня не хочет? Может, теперь у меня повысится рейтинг?

Не попробуешь — не узнаешь!

Телефон выскальзывает из пальцев. Не могу я больше ничего писать.

Люк ошибается. Кое-чего я от него хочу.

Я хочу отдать его жизнь за жизнь моей сестры. Сколько бы я ни мечтала о том, чтобы он жил дальше.

На этом диване чем дольше сидишь, тем уютнее становится. Я уже тону в коричневой замше, когда приходит Рубина и плюхается рядом со мной. После нашего разговора с Йоханом прошло несколько часов.

— Мне уйти? — спрашиваю я.

— Не-а, сиди-сиди. — В ее глазах-геномодах вспыхивают рубиновые искры, под стать имени. — Папа говорит, ты придешь сегодня на обряд. Я думала, Томасы занимаются только чистой магией.

Я еще глубже тону в подушках.

— Они — да. Только я, наверное, нет. С некоторых пор. И я только посмотреть. — Я показываю на трекер у нее на запястье. — Как там твоя Ньюген-пара?

Да, я знаю, крайне неуклюжая попытка сменить тему.

Рубина прикусывает губу:

— Сначала все было нормально. Моим партнером оказался стажер из «Ньюгена».

— Что?!

Рубина делает такое лицо, будто считает меня самым черствым куском пересушенного шоколадного бисквита, с которым только сталкивала ее жизнь.

— Стажер. Наверное, там хотели, чтобы стажеры участвовали в проекте.

Чтобы дочери двух самых высокопоставленных семей чернокожих колдунов оказались идеальными парами для двух стажеров «Ньюгена» по чистой случайности? Да не может такого быть.

Интересно, Люк об этом знает? Нет. Джастин часто скрывает что-то от него. Вот и это скрыл.

Но зачем ему втягивать сюда Дэвисов? Джастину требовались способности тети Элейн менять гены, но такого дара нет больше ни у кого из нас, и могут смениться поколения, прежде чем он снова проявится в семье. А Дэвисы, конечно, с нами в родстве, но этого, скорее всего, мало, чтобы получить ее дар. Что за игру ведет Джастин?

Рубина пристально глядит на меня:

— Зачем тебе смотреть обряд?

Кажется, я и правда так себе специалист по смене тем.

— Ну, это… мне надо.

Меня так и тянет объяснить, но я сдерживаюсь.

— Чем больше их проводишь, тем легче, — говорит Рубина.

Я буравлю глазами точку на полу у себя под ногами и больше ничего не вижу. Сдвигаю коленки, чтобы не тряслись, и стискиваю зубы, чтобы не заорать: «Как такое может быть легко?!»

Дверь распахивается, и входит Алекс. Она дергает подбородком в сторону Рубины:

— Не оставишь нас поговорить? Всего две минуты.

Рубина тяжело вздыхает — ее уже второй раз за день выставляют за порог, — но все же уходит.

Макияж у Алекс весь поплыл. Наверное, из-за того, что в мастерской так жарко. Она вручает мне стакан. Жидкость в нем желтая, как солнце на закате. Себе она тоже взяла.

Я отпиваю. Сначала на меня накатывает волна сладости, потом — горечи, от которой я морщусь:

— Что это?

— Ромовый пунш. Выпей весь. Поможет продержаться.

Да чтоб мне стерло ленту. Почему я решила, что Алекс ни о чем не догадается? Особенно после того, как я развязала язык в мастерской.

— Ты все знаешь?

— Я все знаю.

— И…

Я прячусь за стаканом, отпиваю еще. Лучше бы налили просто сока. Как только мама с тетей Мейз глушат ромовый пунш литрами?

— Я же говорю, иногда надо принимать трудные решения, — отвечает Алекс. — Я в понедельник не просто так болтала, я правда думаю, что ты из нас самая сильная.

Сама не знаю, верю ли я ей, но я благодарна за такие слова.

— Я не хочу это делать. Это задание.

— Я понимаю.

— Но мне придется.

— Это я тоже понимаю.

Алекс придвигается ко мне и обнимает за плечо, и я с радостью прислоняюсь к ней.

Когда я была маленькая, Алекс всегда служила для меня источником силы. Если мне снились страшные сны, я вытаскивала Кейс из ее комнаты, и мы с ней бежали к Алекс за защитой. От этого задания она меня не защитит, но на ее поддержку я могу рассчитывать.

Дверь снова распахивается — я думаю, что это Рубина, но на пороге стоит Топаз.

— Пора.

Уже? Сейчас только восемь. Разве обряды с жертвоприношениями не должны начинаться в полночь или около того? Я наклоняю стакан и одним глотком допиваю пунш. Когда я встаю, голова слегка кружится. К тому моменту, когда я отдаю пустой стакан Алекс, все проходит, и на меня наваливается какое-то отупелое спокойствие. Я гляжу на почти полный стакан в руке Алекс.

Она тут же протягивает его мне.

— Давай, расслабься…

Алекс даже договорить не успевает, как я его осушаю и передергиваюсь от горечи. Я смутно осознаю, что впервые пью алкоголь с прошлого Рождества, когда бабушка дала мне отхлебнуть своего шанди.

— Увидимся дома, — говорю я.

Алекс мотает головой:

— Я тебя дождусь. Поедем вместе.

В горле у меня становится суше, чем в поддоне с макаронной запеканкой, если забыть ее в духовке, поэтому я ничего не говорю и просто выхожу из комнаты следом за Топазом.

Мы подходим к двери в подвал, на ней установлен цифровой сканер. Щелкает замок, Топаз открывает дверь передо мной:

— Дамы вперед.