Магия и кровь

— Вы, наверное, и не слышали о Бейли-Вонгах. Оба семейства сильно постарались, чтобы стереть все следы нашего существования. Думали, это заразно, и выпололи всех, кто был прямо связан с нашей аномалией. А остальные сделали вид, будто нас никогда не было. Бейли так и не оправились после этого, зато Роуэн руководит Вонгами просто идеально — они у нее вертятся, будто смазанные шестеренки. Кстати, она моя тетя. Мой отец — ее самый старший брат. Угадайте, сколько раз она со мной разговаривала. — Хоуп говорит громче, голос звенит от ярости.

— Не знаю, — тихо отвечаю я.

— Ноль.

Я резко втягиваю воздух.

— А как же… Если Ли больше не матриарх, почему она жива до сих пор?

Новые матриархи проходят посвящение только после смерти старых. Если смена происходит досрочно, значит, нынешняя глава семьи должна умереть.

Хоуп мягко улыбается:

— Лазейка в законе. Когда ты матриарх сразу двух семей, строго говоря, ты не матриарх ни того, ни другого. Хоть что-то вышло в нашу пользу.

К прилавку подходит покупатель, рассматривает меню. Хоуп кивает мне оранжевым козырьком и подходит к нему.

— Что вам предложить?

Бодрый голос скрывает горечь и злость, которые я только что видела.

Оба семейства сделали все, чтобы разорвать все связи с матриархом, чей ребенок родился без колдовских способностей из-за генетических отклонений.

А если не хочешь отказываться от своего поста? Если хочешь продолжить быть матриархом, принадлежать к своей семье, к своему наследию? А если боишься, что окажешься следующей, кто родит ребенка без магии, и попадешь в опалу?

Генетические аномалии — это как раз то, что мог бы исправить талантливый генетик, если допустить его в общину и разрешить исследовать магию. Вполне себе повод для тети Элейн обратиться к Джастину, если у колдунов возникли подобные опасения, вполне себе веская причина, чтобы бабушка, Эйприл-Мэй и Ли согласились сотрудничать с таким, как он. Впустить в общину чужака. И это объясняет, почему именно Роуэн Вонг, не кто-нибудь, знает о сложностях, возникших в общине чернокожих колдунов и не предназначенных для посторонних ушей: ведь в этом замешана ее семья.

Однако в отношениях между Джастином и тетей Элейн что-то не заладилось, и ей пришлось нас защищать. И возможно, погибнуть в процессе. А в конце концов получить титул Мамы.

Перед глазами снова вспыхивает та картина: Кейс болтается на веревке, которую держит Люк. На что я готова, чтобы защитить родных? Спасти их от участи Ли, которую словно бы похоронили и забыли, хотя она жива-здорова? У нее даже собственную фамилию отняли. И загнали в темный угол Барахолки.

Похоже, тетя Элейн погибла ради безопасности наших родных.

А я ради них должна совершить убийство.

Глава шестнадцатая

На следующий день, когда мы с Кейс ровно к десяти приходим на экскурсию для избранных, нас собирают в небольшой белой комнате рядом с залом для посетителей на административном этаже «Ньюгена». Как-то странно приходить в это здание теперь, когда я знаю, что у Джастина, скорее всего, сложились не лучшие отношения с тетей Элейн. Впрочем, для Кейс это ничего не меняет — работа здесь остается для нее отличным вариантом. Может, так даже лучше — врага надо знать в лицо и так далее.

— Мы не знаем, враг ли он, — замечает Кейс. И скрещивает руки на груди, отчего блейзер, который я заставила ее надеть, некрасиво натягивается.

— И наоборот тоже не знаем, — отзываюсь я.

Она вздыхает и утыкается в телефон.

Я все думаю, как Люк вешал ее, как она молотила ногами, как бились вены на шее.

Кейс меня об этом не спрашивает, потому что не слышит моих мыслей, не видит воспоминаний, даже если и пытается прочитать, что делается у меня в голове. Я это знаю, поскольку обычно Кейс очень старательно не обращает внимания, когда слышит в моих мыслях что-то постыдное или слишком личное. Тогда лицо у нее каменеет и она изо всех сил делает вид, будто ничего не слышала.

Сейчас она ведет себя иначе. Лицо ее спокойно и безмятежно. Она не притворяется, что не знает о моих видениях. Она о них правда не знает. Может быть, в них есть что-то такое, что мешает ей их услышать. А кроме того, наши колдовские способности явно слабеют, и теперь Кейс чаще обычного упускает мои мысли. С одной стороны, мне так проще. Наконец-то я снова наедине с собой. С другой стороны, это леденящее душу напоминание, что срок близится.

Мы обе одеты по-деловому: юбки, блузки и блейзеры. Даже бабушка одобрительно кивнула, когда мы выходили из дома утром. Приятно, особенно по контрасту с тем, как она провожает меня глазами в последнее время — как будто высматривает что-то, но пока не видит.

Кейша, верная своему слову, встала на мою защиту и бесцеремонно отчитала взрослых, и с тех пор никто из них не заговаривает о том, что мне, может быть, и не придется доводить задание до конца. В результате большинство из них решили просто не обсуждать эту тему. Если бабушка и недовольна тем, что все так повернулось, поскольку предпочла бы, чтобы взрослые сразу ее послушались, она этого не показывает.