Магия отступника

Мальчик не преувеличивал. К тому времени, как носильщики с едой добрались сюда, Ликари расставил камни, чтобы те могли опустить на них доску. Слуги осторожно сгрузили свою ношу и отступили в сторону. Следом подоспела Оликея. Она расплатилась с носильщиками и величественным жестом отпустила их, велев вернуться позже, чтобы забрать хозяйскую посуду. Остальные слуги поставили то, что несли, рядом. Оликея отпустила и их, велев прийти позже, чтобы помочь нам отнести покупки в лагерь, и привести какое-нибудь вьючное животное, которое отвезет бочонки с маслом. Оставила она только одного, приказав ему отгонять чаек. Как только все ушли, Оликея изящно опустилась рядом с импровизированным столом. Мальчик-солдат не сводил глаз с мисок, над которыми поднимался пар, и высокой стеклянной бутыли с темно-красным вином, но мои мысли метались по кругу. Я всегда считал, что за горами наш король сможет торговать лишь с дикими племенами. Но мы сидим здесь, за простым пикником, и пользуемся стеклянной и керамической посудой, доставленной нам слугами некоего владельца палатки с едой. Я злился на себя за то, что так неверно оценивал спеков и тех, кто с ними торгует. Культура и цивилизация по эту сторону гор могли крайне отличаться от гернийских, но я начинал осознавать, что они не менее замысловаты и упорядоченны. Должно быть, меня ослепили мои представления о прикладных науках. Эти люди, разгуливавшие нагишом по лесу и жившие столь простой жизнью летом, зимой наслаждались достижениями совершенно иной цивилизации. Очевидно, их народ двигался другим путем, но мои предположения о том, что они менее развиты, примитивны и отчаянно нуждаются в помощи Гернии, отражали лишь мое собственное невежество.

Мои размышления никоим образом не отвлекли мальчика-солдата от еды. Скорее, вышло наоборот. Когда с блюд сняли крышки и воздух наполнился ароматами, предвкушение предстоящей трапезы перешло ко мне и поглотило меня целиком. Мои мысли завертелись в его чувственном удовольствии от еды, и наконец я сдался, позволив себе сосредоточиться на приятных ощущениях.

Прошло так много времени с тех пор, как я ел, не терзаясь виной. До того как магия заразила меня, в Академии, еда была для меня лишь необходимостью. По большей части она оказывалась простой, неплохо приготовленной и по-своему приличной, но, конечно, никто не старался сделать ее доставляющей удовольствие. В худшем случае она оказывалась пресноватой, но вполне съедобной. В лучшем — вкусной. До этого, у себя дома и в гостях у дяди, я пробовал прекрасно приготовленную пищу. Я смутно помнил, что она мне нравилась и иногда я даже с нетерпением предвкушал некоторые любимые блюда.

Но еще никогда мне не доводилось садиться за столь роскошный стол, накрытый специально для меня, и погружаться в пиршество всеми чувствами, как мальчик-солдат. Я не знал названий блюд и не мог определить, из чего они приготовлены. Однако это не имело значения. Для начала — небольшие кусочки мяса в красноватом соусе, выложенные на сваренной на пару черной крупе. Зерна оказались довольно жесткими и придавали еде ореховый вкус. Блюдо подали мальчику-солдату вместе с золотистыми ломтиками какого-то плода, плавающими в собственном соку и щедро посыпанными маленькими розовыми ягодками, которых я не узнал. Фрукт оказался сладким, ягоды — кислыми, а сироп — с легким привкусом мяты. Большой стеклянный кубок того, что он называл лесным вином, сопроводил пищу.

И это было только начало.

Некоторые блюда я знал. Ароматный свежевыпеченный ячменный хлеб, густой гороховый суп, зажаренная целиком дичь, начиненная луком, запах которой он учуял чуть раньше, великолепный, хотя и довольно простой торт из сахара, яиц и золотистой муки, ломтики яблок, запеченные с пряностями и подслащенные диким медом, пестрые перепелиные яйца вкрутую. Ликари очищал их, обмакивал в специи, а потом передавал мне. Они оказались восхитительными, каждое — маленький взрыв яркого пряного вкуса.

Мальчик-солдат застонал от удовольствия, ослабил белый ремень и стал ждать, когда ему подадут последнее блюдо. Он ел, ни о чем не думая, не тревожась о том, что с ним сотворит такое количество еды и что другие подумают о его аппетите или жадности. Однако мне это обжорством не казалось. Он ел, как ребенок, наслаждаясь вкусом и ощущением еды.

Я завидовал ему так, что даже ненавидел его.

К тому времени, как они закончили трапезу, солнце уже опускалось за горы. Вода подобралась к берегу и облизывала камни. Ниже она уже накрыла лужи от прибоя, и казалось, будто с каждой новой волной океан подкрадывается к нам все ближе. Я читал о приливах, но ни разу такого не видел. Неспешно и неуклонно подступающая вода порождала в моей душе странное беспокойство. Как далеко она зайдет? Мальчик-солдат не разделял моей тревоги. Оликея не обращала на прибывающую воду внимания, разглядывая берег у нас за спиной. Ликари, давно насытившийся, резвился у кромки прибоя. Стоило набежать волне, и он несся вдоль белого пенного барашка, расплескивая брызги.