Магия отступника

— Не отдам и за десять. Ни за какую цену, — холодно отказала Оликея, затем постояла немного, постукивая пальцем по губе, как будто о чем-то задумалась. — Я молода. У меня впереди еще много плодородных лет, и я уже родила, а значит, мне не нужно опасаться бесплодия. Так что, возможно… Стоящей доверия женщине, занимающей видное положение, я могла бы одолжить этот амулет. Разумеется, лишь на один сезон, только чтобы ее лоно успело зачать. А потом ей придется его вернуть.

Между ними явно завязалась невидимая глазу торговля. Мы с мальчиком-солдатом сохраняли спокойствие, с каким бы трудом нам это ни давалось. Громкое дыхание Момы эхом вторило бесконечному шороху волн, набегающих на берег.

— Как он попал к тебе? — неожиданно спросила она. — Костяной младенец пропал два поколения назад.

— Не важно, — сообщила Оликея. — Его хранили в тайне и мудро использовали. Теперь моя очередь.

— Это очень ценная вещь, — заметила Мома. — Некоторые будут готовы за нее убить. Тебе следует быть осторожной, крайне осторожной, показывая ее здесь, на ярмарке.

— Думаю, ты дала мне мудрый совет, Мома. Я буду осторожнее и больше не стану показывать амулет. — В голосе Оликеи прозвучало неожиданное уважение. Она многозначительно помолчала и добавила: — А если ко мне придет кто-нибудь, желая одолжить его, я пойму, что она знает о нем от тебя и ты сочла ее достойной доверия. Поскольку я показала его тебе одной. Такая женщина окажется в долгу перед нами обеими — тобой и мной.

Мома улыбнулась. Это не сразу стало заметно на ее морщинистом лице, но улыбка вышла широкой. Для такой дряхлой женщины у нее оказались очень хорошие зубы.

— Да уж, так и будет, — признала она удовлетворенно и задумчиво. — Так и будет.

Женщины, похоже, о чем-то договорились, но я не уловил о чем. Обе выглядели довольными, словно заключили важное соглашение. После этого они перешли к торговле, но в странно дружественной манере. Мома явно назначала выгодные нам цены, а также настояла на том, чтобы самой выбрать для нас самые крупные сушеные грибы и травы лучшего цвета. Она бережно завернула наши приобретения в маленькие тростниковые мешочки и до краев заполнила ими большую плетеную сумку. Взамен она взяла некоторые из драгоценностей Лисаны, но большая их часть отправилась обратно в мешок. Напоследок Оликея достала пару тяжелых серебряных сережек, украшенных каплями янтаря.

— Ты всегда была ко мне так добра, Мома, — сказала ей Оликея. — Даже когда я была крохотной девочкой, у тебя всегда находилось для меня ласковое слово. Прошу тебя, прими этот подарок в знак нашей дружбы. Я знаю, мой великий будет рад, если ты станешь носить их как свидетельство его расположения к тебе.

Оликея протянула их на ладони, но не Моме, а мне и легонько подтолкнула меня бедром. Мальчик-солдат уловил намек и взял сережки из ее руки. Осторожно подняв их так, чтобы они заманчиво качнулись, он предложил их Моме:

— Я буду рад видеть, как ты их носишь.

Она оторвала одну руку от палки. Ее пальцы напомнили мне клюв осторожной птицы, когда она, не замешкавшись, выхватила подарок из его ладони.

— Помоги мне, — вполголоса попросила она Оликею, и та охотно повиновалась.

Серебро и янтарь, сверкающие на солнце, затмили все те сережки, которые она уже носила. Мома легонько встряхнула головой, и сережки качнулись, коснувшись ее шеи.

— Их все заметят, — с тихим довольством в голосе проговорила она.

— Заметят и сразу поймут, как добра ты была к этому великому и как высоко он тебя ценит.

— Но ты не назвала мне его имени, — напомнила Мома Оликее, вежливо мне кивнув.

— У него их два, и оба странно ложатся мне на язык. Первое — мальчик-солдат, второе — Невар Бурвиль.

— Боюсь, это не слишком счастливые имена, — обеспокоенно заметила Мома.

— Я уверен, что человек сам творит себе счастье, и не боюсь своего имени, — сообщил мальчик-солдат.

— Мудро сказано, — признала Оликея, но ее быстрый взгляд умолял его о молчании. — А теперь мы должны идти, — обратилась она к Моме.

— Вы вернетесь сегодня к клану или останетесь еще на одну ночь близ ярмарки?

— Думаю, мы проведем здесь еще одну ночь, — задумчиво проговорила Оликея, — просто чтобы насладиться вкусной едой и посмотреть на побережье и воду вечером, когда свет не такой яркий. — Она помолчала и многозначительно добавила: — Наверное, там мы и поужинаем, если кто-то захочет нас найти.

— Думаю, это мудрое решение, — радостно вздохнула Мома. — Тогда доброго вам вечера.

И действительно, когда мы вышли из ее палатки, уже настал вечер. Мы провели за торговлей целый день, и мальчик-солдат вдруг осознал, что очень устал и ужасно проголодался. Мои ступни болели, а мышцы ног ныли от ходьбы по песчаным дорожкам. Я ужаснулся мысли о том, как далеко нам еще придется идти и как долго ждать отдыха и еды. Мальчик-солдат нашел простой выход.

— Я собираюсь посидеть на камнях, окунув ноги в лужицу с морской водой, — объявил он. — Найди Ликари. Пусть он принесет мне туда еды. Горячей еды и лесного вина. И не задерживайся.