Диск солнца погружался в пучину, багровым сиянием растекаясь по морю. Налетевшие хмурые тучи гнались друг за другом: иссиня-черные, грозные. Ветер нес их дальше и дальше, к неизвестности.

Гарри задумчиво глядел на закат и охотно верил: новый день он обязательно встретит в добром здравии. И не один, а с очень хорошим человеком, Арни. И если бы Гарри знал, что тот декабрьский вечер станет для друга последним, то непременно поговорил бы с ним ещё несколько минут.

Мерцающий в ночи маяк стал для Арни могилой. Островок двести на триста метров, покрытый сухой травой.

Всюду чувствовалась власть стихии. Она ощущалась не столько кожей, сколько сердцем. Всякий раз, когда Гарри подходил к каменной лестнице, ведущей к причалу – вниз по склону, – его будто сдавливали тиски. Он едва не вскрикивал от боли. Хватался за грудь и постанывал. Все равно никто не придет на помощь. Но лестница звала смотрителя непрестанно, словно подсказывая, куда пропал Арни.

Арни был старше Гарри на пять лет, в прошлом – участник войны с Японией, не раз побывал в плену. Арни любил рассказывать о новом вкусе жизни – ощутимом и неповторимом, – который познал у врага, когда несколько коротконогих "япошек" пытались отбить ему почки. Одну всё-таки отбили, затем исколотили пленного до полусмерти и закрыли в подвале. Приносили воду и сухой хлеб с плесенью.

- Я слушал музыку, - поведал однажды Арни зимним вечером после ужина. - Она звучала со стороны. Отголосками долетала до меня. Нужно было постараться, чтобы её услышать.

- Как же ты научился слушать в таких условиях? - спросил Гарри. - Ужасно и страшно всё-таки.

- В повседневности нет ничего страшного, она просто учит быть внимательнее к деталям, - сказал задумчиво Арни и улыбнулся краешком губ.

- Научи меня, дружище. И многих людей на Земле.

- Этому нельзя научить, можно прочувствовать. Ты ведь не спроста работаешь смотрителем маяка. Ты любишь одиночество, любишь слушать себя и, самое главное, не боишься услышать голос души. Он может перерасти в крик, который сводит с ума.

- Не сведёт, уже проверено. Я тоже имею военное прошлое, но не такое кровавое, как у тебя, - поведал Гарри и закурил. - Завтра пораньше встанем, заполним дневники и проверим свечи. Пока они горят исправно и помогают кораблям. Так и человеку нужен огонёк, если душа заблудилась в темноте. - Гарри затянулся.

- О чём ты?

- Ты веришь в мистику? - спросил серьёзно Гарри, выпустив струи дыма из ноздрей. - Я вот верю. Иногда, в бессонные ночи, я выхожу на улицу, часа этак в три– четыре, когда карамельный свет облизывает покрывало моря, и любуюсь небом.

- И какие мысли тебя посещают?

- Разные. Иногда кажется, что кто-то в растерянности ходит по воде. Понимаешь, мои родители умерли рано, когда мне было семь лет. Сначала мать от чахотки, потом отец от туберкулеза. Папа рассказывал о заблудших душах: они держатся поближе к морю, ведь море не имеет памяти, оно даёт свободу внутреннюю. Так вот, они пытаются найти путь в рай, так просто туда не попадают. Маленьким я ничего не понимал, но той ночью вдруг осознал: наши огни помогают душам найти путь к рассвету и остаться там навсегда.

- Хм, красивая история, друг, - сказал Арни и закивал. - Как бы хотелось, чтобы это было правдой.

- Я верю. - Гарри вновь затянулся.

В тот вечер они разговаривали до поздней ночи и легли спать как раз в те минуты, когда первые лучи багрового рассвета лизнули алым языком края облаков.

Гарри проснулся через два часа, зашагал в ванную комнату, плеснул холодную воду в лицо и посмотрел на отражение. Красные прожилки, на лбу и вокруг глаз – морщины. Когда Гарри вернулся, то включил лампу и увидел пустую кровать друга. Какое-то время мужчина неподвижно стоял и не мог оторвать от неё взгляд.

- Арни ? - вырвалось у Гарри. - Арни? Ты куда пропал, черт тебя побери?

Ответом ему был свист ветра где-то на крыше. Смотритель заправил постель, сложил вещи – они небрежно свисали кровати, – и вышел на улицу. По небу бежали, гонимые ветром, бледно-серые облака, прохладный ветер обдувал лицо, гнул одинокое дерево на полянке, метрах в пятидесяти от Гарри. А вокруг – стихия, мощь и власть моря, приправленным тишиной.

– Арнииииии!!!! – крикнул, не выдержав напряжения ( оно въедалось в мозг), Гарри. – Ты меня слышишь? – Он повторял вопрос вновь и вновь, пока не охрип.

Смотритель отошел от дома и прислушался: свист ветра, шум прибоя, глухой и завораживающий стук, отдающийся в ногах Гарри. Подчас казалось, удары волн сотрясают островок и вот-вот сдвинут его с места.

Сквозь шёпот стихии послышался ответ. Надрывный, отчаянный, мимолетный. Гарри содрогнулся и застонал.