Маяк Чудес

Кристофоро Коломбо! Это же я сама повесила тут защиту от себя и совершенно про нее забыла. Я расхохоталась. До чего же наивно было с моей стороны надеяться на эту табличку! Когда имеешь дело с Меркабуром, выход никогда не бывает там, где тебе поначалу кажется.

– Выдерни шнур, выдави стекло, – напомнила Аллегра. – По крайней мере тебе это помогло решиться.

– Аллегра, я что, теперь всегда буду видеть поток, как Софья?

– Постэффект, – хихикнула она.

Я отлепила карточку от двери и положила в сумку – кто знает, может быть, еще пригодится. Освещая себе путь фонариком, я пробралась к разбитому окну. На улице стояла светлая летняя ночь. Небо отражало огни города, где-то истошно мяукала кошка, на детской площадке ворковала влюбленная пара, до меня изредка доносились смешки. Я с наслаждением вдохнула свежий ночной воздух. Сколько же времени я проторчала в открытке с черной шкурой? Часы показывали почти полночь.

Я не знала, когда и как Тварь попала в открытку с черной шкурой, но парень, который ее сделал, не хотел ничего плохого. Он всего лишь надеялся разобраться в своих собственных воспоминаниях, и он сделал для этого прекрасную карточку. Но Маммона устроила ему какую-то подставу, а у него не было Аллегры.

Что, интересно, имел в виду тот голос, который озвучивал инструкцию, насчет мер предосторожности? «Никогда не вызывайте воспоминаний…» – но каких именно?

– Аллегра, почему в этой открытке появилась поддельная радость? – спросила я вслух. – Эльза сказала, что ты и Тварь несовместимы. Я думала, у меня есть защита, иммунитет. Она мне врала или Маммона оказалась хитрее?

– Они тут все ни при чем: и Тварь, и Эльза! Все дело в тебе.

– И что я сделала не так?

– Уииихх, тебе этого знать не надо! Все хорошо, что хорошо кончается!

– Радость, скажи мне! Я не отстану.

– Ты во мне засомневалась, – буркнула Аллегра едва слышно.

Дио мио, как же мне было стыдно! Она была права. Я столько раз смотрела на нее и в упор не видела, будто слепая.

– Прости меня, радость.

– Йохоу! Да ерунда! – завопила она. – Мы с тобой столько сделали! Я довольна-предовольна! Довольна тобой и довольна собой! Мы с тобой такая красотутень, такая красотутень!

И снова меня до самых кончиков пальцев заполнила радость, переливающаяся тысячами оттенков, как токката Баха. Было так хорошо, что ничего не хотелось. Я могла бы всю ночь вот так стоять у окна моей сгоревшей квартиры, смотреть на ночной двор и улыбаться, совершенно ни о чем не думая. Но одна мысль все-таки заставила меня встрепенуться. Мой бедный, мой прекрасный Неужели – в чьи руки он попал, что случилось на Маяке? Мне надо было туда вернуться. Я надеялась, что приглашение манула еще действует.

Так что пришлось снова примоститься на унитазе в ванной, на сей раз оставив дверь нараспашку, и достать карточку, которую прислал мне Серафим – с велосипедом и чайником. Указатели и шестеренки поблескивали в луче фонарика. Руки плохо меня слушались – то ли от волнения, то ли от усталости, но, к счастью, когда мне удалось наклонить крохотный чайник носиком вниз, карточка сработала почти так же, как и в чайное время. Из чайника полилась вода, ванную заполнил пар, и снова произошел мягкий переход, но на этот раз я оказалась не на улице чудесного города, а на знакомой винтовой лестнице. Рядом со мной стояла моя драгоценная малышка, на ее круглой физиономии расплывалась радостная улыбка.

И пока мы с ней мчались вверх по лестнице, я думала о том, как хочется мне познакомить Софью с Аллегрой еще раз, заново, и рассказать о ней всю правду. Хотя, вполне возможно, Софья и сама уже все почувствовала и поняла.

Когда я ворвалась в зал, Неужели сидел в уголке, прислонившись к стене, и потирал бока. Едва я вошла, он бросился мне навстречу, и его голубые глазищи просияли.

– Нгуся! Терли-терли!

Как же я была рада обнять его! Не хватало еще снова потерять хранителя.

– Мы тебя ждали, – заметил Серафим, уютно угнездившийся в своем кресле.

Рядом с ним стояла крупная и высокая женщина, весьма чудно одетая и вдобавок носившая престранные очки с изумрудными линзами, прикрученными к оправе винтиками. Еще одна с Того Света? Хранительница Софьи? А куда же подевалась она сама? Я оглядела комнату, но Софьи нигде не было видно.

– «Ждали» – не то слово! – улыбнулась мне женщина в очках. – Наконец-то! Не представляешь, как мы тебя заждались.

– О, Инга, а я уже успел по вам соскучиться, – обернулся Аркадий, стоявший у окна с меркабурскими чудесами. – Надеюсь, у вас все в порядке?

– Уж нам так рады, так рады, – заметила Аллегра.

В самом деле, а чего они все нам так рады? Я не ожидала такого теплого приема.

– Нгуся, – шептал мне в плечо Неужели и никак не хотел отпускать, а мне было жаль лишить его своих объятий.

Не знаю, сколько бы еще длилась эта сцена, полная душераздирающей нежности, если бы я не услышала вопли Аллегры:

– Пусти! Пусти, дурак! – хрипло горланила она.

Я обернулась и увидела, что Илья схватил ее за обе руки и крепко держит, а она вырывается изо всех сил.

– Илья! Ты что, совсем сдурел?! – ринулась я к нему.