Маяк в Борсхане

Экипаж бодрствовал на своих постах, ломая головы над тем, что происходит снаружи. Официально матросы всегда узнают о боевых задачах корабля в последнюю очередь, но обычно утечки информации, слухи и догадки позволяют нарисовать картину, достаточно близкую к секретному приказу.

Крейсер качнуло еще раз.

— Чувствуешь? — поднял палец Ивашкин. — Точняк — новую ракету грузят. Значит, правда, что на испытательный запуск пойдем.

— Плохо, — вздохнул Терехин. — Это быстро. А Коня, говорят, скоро выпишут…

— Не скажи, — покачал головой приятель. — Продовольствия и воды загрузили много. Кок говорит — как на дальний поход…

— Хорошо бы, — с надеждой сказал Терехин. — А то мне хана. Хоть дезертируй!

Ивашкин чихнул. Сегодня в торпедном отсеке было сыро и промозгло.

— А чего отопление отключили?

— Не знаю.

— Наверное, это связано с загрузкой. Как думаешь, что это за ракета?

— Не знаю. Ты лучше скажи: что делать, если быстро вернемся? Сбежать?

— Хватит дурью маяться. Лучше к новому командиру подойди и все расскажи. Говорят, он мужик понимающий.

— Да не-е-е… Командиру не до меня. Да и что ребята скажут?

Наступила томительная тишина. Снаружи доносились лязгающие звуки — что-то цепляло за обшивку. Но торпедисты не обращали на них внимание.

— О! Придумал! — оживился Ивашкин. — Если запуск пройдет успешно, всех обязательно поощрят. Ну, грамоты там, медали, отпуска… Если будешь хорошо пахать, вполне можешь получить отпуск! А пока вернешься, этот козел уйдет на дембель!

— А что, это мысль! — заулыбался Терехин. Впервые за последние дни.

Выгруженную «РСМ-52» увезли в подземное хранилище. Теперь железная рука крана поднесла к отверстию первой шахты экспериментальное изделие «Смерч». Эта операция была более сложной, и монтажники СЯС с помощью специального оборудования старательно направляли в открытый люк двигательную часть ракеты. Наконец попытки увенчались успехом. Направляющие устройства «Смерча» вошли в приемные пазы шахты, и ракета заскользила вниз. Крейсер качнуло в очередной раз. Крышка люка закрылась. В отсеки пошла команда «отбой!»

Сергеев со своими помощниками оформил документы: «РСМ-52» снята с боевого дежурства, «Смерч» с неядерной головной частью поставлен на дежурство… Потом позвонил Веремееву. Тот ждал в штабе и сразу снял трубку.

— Ну, что?

— Все нормально, товарищ контр-адмирал, — с облегчением доложил Сергеев.

— Тогда подписывай все документы. В девять ноль-ноль получишь инструктаж, а в пятнадцать уходишь в поход.

— Но…

— Никаких «но»! — резко бросил начальник штаба. — Васильков мне все доложил. Не валяй дурака, кавторанг! Ты думаешь, что можешь сорвать задание государственной важности?! Идеала в жизни не бывает. Всегда чего-нибудь не хватает. Главное — успешный запуск. Все остальное потом. Вернешься — доукомплектуешься. Что молчишь?

— Я слушаю вас, товарищ контр-адмирал, — глухо ответил капитан второго ранга.

— Как меня понял?

Наступила неприятная пауза.

— Есть подписать акт, — наконец сказал Сергеев.

В 15–00 тяжелый подводный крейсер «Россия» отдал швартовы и вышел в открытое море. В 16–40 он нырнул на глубину пятьдесят метров, лег на курс и набрал скорость двадцать узлов. Начался дальний поход. Торпедист Терехин был этому несказанно рад.

За 15 дней до дня «Ч».

Джунгли Борсханы. Поселок нгвама

Прошло несколько дней. Они не отличались разнообразием. Скудный растительный завтрак — бананы, ананасы, кокосы, причем далеко не всегда спелые; бесцельные прогулки по окрестностям; изучение обычаев нгвама; ежедневные сеансы связи с Колосковым, который все никак не мог получить ответ из Центра…

Ужин тоже не отличался сытностью, особенно с учетом того, что я не ел гусениц, червей и пауков. Запеченные в золе бататы и неизвестные корнеплоды, которые приходилось запивать обязательной порцией орахны — местного пива, потом наступало странное забытье, и пробуждение в компании семи-девяти молодых девушек, каждый раз разных, правда, отвечающих стандартам, установленным строгим Дмитрием Полянским.

Что именно я с ними делал, в памяти не оставалось, хотя можно было выдвигать разные предположения. Но некоторые приходилось тут же отбрасывать: например, сражаться в шахматы или в шашки мы не могли по причине отсутствия досок и фигур, чтение вслух тоже было маловероятно, ибо в миссионерской лампе давно закончился керосин, к тому же я не захватил с собой образцов возвышенной классической литературы… Поочередное рассказывание русских и африканских сказок не исключалось, так же как игра в «бутылочку», хоровое пение и еще несколько вариантов необременительного времяпрепровождения…