Майское лето

С наступлением настоящего тепла жизнь заиграла новыми красками. Нина вставала еще раньше обычного, завтракала всегда неизменно чашкой кофе и тостом с маслом, затем проплывала кругов десять или двадцать в бассейне, потом завтракала еще раз, уже под пристальным взглядом бабушки, а весь оставшийся день пропадала со своими друзьями где только придется. Они лазили по утесам, бегали на речку, правда, еще не решались купаться («господи, да она как в Сибири! Да ну тебя, Данька! Сам ныряй, но учти, что судорога будет исключительно твоей проблемой»), сидели и лежали на газоне, играли в карты, шахматы, дрессировали Джина, который смотрел на них насмешливо, как бы с высоты своего возраста. И особенное их изобретение – вечера, когда лето все-таки давало слабину и понижало температуру до неприличия низко, они проводили, собравшись у Нины в гостиной, сидели рядом с камином на коврике с чашками чая и выпечкой тети Сони и читали вслух рассказы, романы или стихи наизусть. Нина часто встречалась с подобным времяпрепровождением в книгах и, когда друзья маялись от безделья, предложила попробовать… Дольше всех отнекивался Даня, но нужно сказать, что даже Ваня с Тусей с сомнением отнеслись к Нининой затее.

– Да ладно вам! – обиженно сказала Нина. – Почему бы и нет! Это весело… Вот смотрите, – она подскочила к огромному дубовому стеллажу с книгами, – можем «Алису в Стране чудес» почитать или… или… о! Пьесы Оскара Уайльда! Давайте по ролям? Это очень смешно, вы не пожалеете.

Нина подлетела к Тусе и принялась обнимать ее:

– Ну, Тусечка, ну пожалуйста, ну уговорись и их помоги уговорить…

В итоге, конечно, согласились и даже сами обрадовались, что согласились, просмеявшись до поздней ночи.

Читали по ролям в тот первый раз «Как важно быть серьезным». («Вообще-то, – пояснила всем Нина, – тут игра слов. Слово «Earnest», означающее по-английски «серьезный», созвучно имени Эрнест, которым представляются главные герои, хотя ни один из них серьезным ни разу не является…»)

В комнате был приглушен свет, только пламя огня танцевало на лицах ребят. Рядом сопел Джин.

Даня читал за Алджернона. Он вальяжно устроился в кресле, положил пятку на колено и произнес таким тоном, как будто не просто играл роль джентльмена девятнадцатого века, а действительно родился им:

– А какая романтика в предложении? Быть влюбленным – это действительно романтично. Но делать конкретное, недвусмысленное предложение – в этом нет ни малейшей романтики. Тем более что его могут принять. Насколько мне известно, так обычно и поступают. Тогда – прощай вся романтика, ведь вся ее суть – в неопределенности. Если я когда-нибудь и женюсь, то обязательно постараюсь тут же выкинуть это из головы.

Джеком был Ваня. Он встал, вытянувшись по струнке, как офицер, и серьезно сказал:

– Не сомневаюсь, дорогой Алджи. Суд по бракоразводным делам специально и существует для людей с дефектами памяти.

Даня в ответ, небрежно пожимая плечами и откусывая кусочек пирога:

– Какой смысл рассуждать на эту деликатную тему? Ведь разводы совершаются на небесах…

Или вот еще: их было всего четверо, а героев пьесы значительно больше, поэтому, когда им понадобилась пожилая леди, они тут же все крикнули: «Тетя Соня!»

– Что я должна сделать, вы говорите? – удивилась Нинина бабушка, когда они изложили просьбу. – Да что вы, дети, какая я актриса…

– Ну, бабуля, – заворковала Нина, – там всего несколько реплик и все ужасно остроумные, ты посмеешься.

Бабушка согласилась, и вот над какой сказанной ее героиней фразой друзья хохотали громче всего:

– Извини, Алджернон, если мы слегка опоздали, но мне надо было навестить дорогую леди Харбери. Я не была у нее с тех пор, как умер ее бедный муж. Никогда не видела, чтобы женщина так изменилась. Она выглядит лет на двадцать моложе. А теперь я выпила бы чашку чаю и отведала твоих знаменитых сэндвичей с огурцами…

Конечно, они не все вечера проводили подобным образом. Скорее, если все были свободны (Даня по-прежнему мотался в деревню и отмахивался от друзей: «У меня все под контролем!») и у всех совпадало настроение или если погода выдавалась на удивление отвратительной.

Как раз в один из таких вечеров в дверь постучали. Нина пошла открывать.

– О, салют, – сказал Никита, привалившись к дверному косяку.

Нина на секунду растерялась, все-таки уже чуть больше недели она успешно не вспоминала о нем и его отвратительном поступке. Потом, взяв себя в руки, она кивнула, даже не пытаясь улыбнуться. Нина редко позволяла себе открыто показывать свою неприязнь, но сейчас притворяться, она считала, было лишним.

– Слушаю?

– Мне нужно переговорить с Андреем Георгиевичем, он дома? Позови, а…

Про себя Нина раздраженно добавила: «Пожалуйста, если тебе не трудно, и если я никого не отвлекаю» – и, впустив Никиту в дом, отправилась наверх. Дедушку она нашла в его кабинете.

– Тебя там парень, который беседку строил, ждет. Никита.

Дедушка, казалось, не удивился и сказал, что сейчас подойдет.

Вернувшись к друзьям, Нина взяла в руки книгу и спросила:

– Так что? На чем мы остановились?