Майское лето

Подбежав к «Москвичу», Нина удивилась: дедушка подошел к двери пассажирского сиденья вместо водительского.

– Бабушка, а разве у тебя есть права?

Бабушка не успела ей ничего ответить, потому что из «Москвича» со стороны водителя вышел Никита. Точнее, сначала Нина увидела его кепку, а потом уже его дерзкие глаза.

– Погодите, я вам помогу, – сказал он и, обойдя машину, открыл для Нины и ее бабушки дверцу.

– Надо же, какой галантный молодой человек! – улыбнулась бабушка так, как будто совсем не привыкла к тому, что ей помогают сесть в автомобиль.

После того как бабушка села, Никита, приподняв бровь, посмотрел на Нину и намеренно шутливо, изображая лакея какого-нибудь семнадцатого века, указал рукой внутрь салона.

Нина хотела тут же расспросить дедушку, что все это значит, но решила, что это будет уже совсем невежливо, и, сжав губы, села в машину как можно элегантнее. К сожалению, она так и осталась в неведении, получилось у нее это или нет.

Ехали, казалось, целую вечность. Как только машина подкатила к ресторану, Нина увидела папу, курящего у входа, и выпорхнула на улицу, тут же повиснув на нем.

– Боже мой, пару недель тебя не видел, а мне уже кажется, что ты повзрослела неописуемо, – сказал он.

Мама сидела за столом в красивом платье. Нина поцеловала ее в щеку и села напротив. Пока остальные здоровались и рассаживались, Нина вдруг подумала, что ни за что не расскажет маме о своих сегодняшних переживаниях, которые она испытала перед зеркалом. Она сама не понимала почему, просто чувствовала, что мама пытается тормозить то, что происходит с ней, Ниной. Она часто говорила ей: «А не коротковата ли юбка, милая?» или «Почему ты без бюстгальтера, Нина, это совершенно неприемлемо!»

Ужинали долго. Нина смеялась и болтала в кругу родных, уплетая одно блюдо за другим. Когда бабушка спросила ее маму и папу о чем-то своем, Нина повернулась к дедушке.

– Слушай, деда, – сказала она, – а вот тот… который нас вез… он кто?

– Ты не узнала разве? Этот молодой человек строил нам беседку.

– А в машине он что строить собирается?

Дедушка улыбнулся:

– Я разве тебе не говорил?

– Я бы запомнила.

– Я нанял его своим водителем. Парень он хороший, толковый, а работы в деревне нет. Я и сказал, если понадобится какая-то помощь, пусть обращается. Вот он приходил тогда, когда вы еще с друзьями сидели, спросил, смогу ли я какую-то работу для него найти… Я подумал, ответственный парень, а у меня уже зрение барахлит и уверенность на дороге пропала… Решил, что и мне польза, и ему.

На долю секунды Нине захотелось пожаловаться дедушке на поведение этого толкового, хорошего парня. Сказать, не сдерживая слезы обиды: «Он совсем не понимает, что я не хочу, чтобы он вел себя со мной так небрежно, как будто я глупая девчонка. Я пытаюсь выставить руку, а он ее просто убирает и дышит в ухо… Он поцеловал меня! Против моего желания, дедушка, я не хочу, чтобы он бывал в нашем доме!» Но ей опять стало стыдно за то, что она взрослеет и притягивает взгляды. Рассказать о таком – значит признать, что на нее смотрят, как на женщину, решила Нина. Она понятия не имела, как это – перестать быть маленькой девочкой в глазах близких и стать притягательной в глазах мужчин (конечно, своих ухажеров-школьников она в расчет не брала).

У Нины даже пропал аппетит.

Когда они вышли на улицу, «Москвич» вместе с новоиспеченным водителем уже ждал их. Нина снова расцеловала родителей и села в машину.

Всю дорогу Нина пыталась разобраться в себе. День почему-то дался ей тяжело. Сложно сидеть рядом с родителями в настоящем женском нижнем белье и чувствовать, что твое цветение не одобряется.

И потом, как быть с этим наглым взглядом дедушкиного водителя? Нине не нравилось, когда он так бесцеремонно смотрел на нее…

Под конец поездки она решилась разобраться хотя бы с одним волнующим ее вопросом. Когда «Москвич» заехал в гараж и бабушка с дедушкой поднялись в дом, Нина задержалась.

– Послушай, – сказала она.

– Слушаю, – он привалился к капоту.

– Я прошу тебя прекратить… да, прекратить твой флирт. Мне это не нравится и, если хочешь, меня такое грубое невнимание к моим чувствам пугает. Мне неприятно, обидно, и ты с каждым подмигиванием падаешь в моих глазах все ниже. Если я отталкиваю тебя или не флиртую в ответ, это значит «нет». Я не ломаюсь, не набиваю цену, если ты вдруг подумал что-то такое… И, если ты еще раз позволишь себе какие-то вольности… поцелуй… прикосновение, несмотря на мою явную антипатию, я… Я расскажу дедушке и попрошу тебя уволить.

– Да я понял, – сказал он, приложив руку к щеке. – Кстати, ты знала, что у тебя ладонь тяжелая?

Нине не понравилось, что он отшутился. Она хмуро посмотрела на него.

– Я услышал тебя, – сказал он в итоге. – Правда услышал. Мне сначала казалось, что ты такая… знаешь… типа «добейся меня, я не такая простая».

– Нет, я не такая.

– Да я понял, понял. Еще когда ты меня отшила в первый день, когда я сказал, что ты обалдеть какая, я удивился… Подумал, что не так, комплимент ведь сделал…